Холодные голубые глаза впились испытывающим взглядом в мое, запрокинутое в беззащитном жесте лицо.
— Почему вчера не перезвонила?
Блядь. И как сказать, что не перезвонила, потому что полночи занималась сексом с другим мужиком?
— Спала, — легко соврала я.
И он с легкостью сделал вид, будто поверил мне и оттого его поцелуй принес с собой горечь недоверия.
Жадно, жарко, нетерпеливо он терзал мой рот своим настырным языком, и я отвечала скорее механически. По привычке. Уже зная, что последует дальше.
Он с легкостью избавил меня от мешающей одежды и, расстегнув брюки, резко жестко насадил на свой каменный член.
Я зашипела от легкого дискомфорта, и ядовитая усмешка коснулась губ. Конечно же. Нафига передо мной расшаркиваться. Захотел, приехал, грубо трахнул в машине и поехал дальше по своим делам. Я же просто любовница. На все согласная, безотказная, терпеливая.
В тот момент я почувствовала себя грязной тряпкой, о которую три долгих года он методично вытирает свои дорогие ботинки.
Что это? Жалость к себе? Запоздалое раскаяние?
Откуда оно могло возникнуть, если я всегда заглядывала ему в рот с идиотской восторженной физиономией?
Просто изменила. И узнала, что бывает по-другому.
Уйти от него. Но что-то держит. Тянет за душу, тикает в мозгу.
И отчего-то губы сами ищут поцелуя, а пальцы зарываются в короткие светлые волосы на затылке и тело само подхватывает ритм, вторя бешено стучащему сердцу.
И все же на краткое мгновение он полностью мой…
Позже я медленно натягиваю одежду, а он курит и пристально наблюдает за мной, подозрительно прищурив глаза.
— У тебя кто-то есть? — спрашивает он.
Удивилась. Заметил. Ну, надо же!
— Есть, — не стала юлить я.
С минуту он молчал, глядя, как я тщательно переплетаю растрепавшуюся косу, а потом с легкой улыбкой поинтересовался:
— Ну, и как оно?
Оторвалась от своего занятия и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала чистую правду:
— Нравится. Замуж выхожу через два месяца.
Я ожидала чего угодно. Приступа ревности. Злых обвинений, упреков. Даже, возможно, смеха, но никак добродушного:
— На свадьбу позовешь?
Я просто выпала в осадок. Не подозреваю, какое в том момент у меня было лицо, но мой любовник с легкой улыбкой чмокнул меня в губы и произнес:
— Я понял. Звонить по вечерам больше не буду. Давай ты сама в следующую пятницу, набери. Ладно?
Наверно именно в этот момент во мне что-то умерло.
Я совершенно отчетливо поняла, что ему просто наплевать, есть ли у меня еще мужчина на стороне. Да хоть несколько! Его и так все устраивало. Ну, подумаешь, любовница замуж собралась? Разве это проблема?
— Ла-д-но, — чуть заторможено ответила я и, не прощаясь, выскользнула на улицу под проливной дождь и побежала к подъезду.
На следующий день у Владимира Ивановича лежало мое заявление на увольнение, а на телефон ему должно было прийти сообщение с коротким:
«Не звони мне больше»
***
Оставшиеся две недели июня пролетели незаметно наполненные суетой повседневных дел и забот. Ввиду отсутствия высокого начальства народ расслабился и работал вполсилы. Я тоже не сильно горела энтузиазмом, поэтому едва стрелка часов переваливала за отметку шести часов, летела домой, чтобы, забрав малышню из садика, отправиться на пляж. Чуть позже обычно подъезжал выжатый как лимон Саша, но глядя на резвящихся на мелководье детей черты его хмурого лица разглаживались и вскоре к нам возвращался наш любимый, добрый папа.
