– Свободны. Теперь ждите повестки. Когда придет, вновь приедете сюда.
И мать вернулась домой ждать и подготовиться, как сказать кратко и содержательно. Постоянно она шептала про себя: «Я воссоединилась с мужем в Московской области в Подгороднем. Приехала из провинции с ребенком. Чтобы ездить в Москву на работу сняли в комнату в Подгороднем – тогдашней последней станции электричек. С дальних станций невозможно ездить в Москву – там останавливаются только поезда дальнего следования, а работы нет. Муж устроился в типографии одной из центральных газет и ему вскорости обещали квартиру. А в Подгороднем мы снимали частную. Но мужа сбросили с электрички. Я потеряла кормильца и очередь на квартиру мужа. Я потеряла прожиточный минимум, из которого я платила за частную. У меня нет денег ехать обратно. Я здесь работаю. Одна треть моей зарплаты уходит на съемную. Я пошла в исполком и попросила комнату по потере кормильца. А приемщик заявлений (не знаю, как его назвать) сказал, что исполком не строит и мне надо обратиться по месту работы. Я обратилась, и там объяснила свою ситуацию, что я потеряла мужа, что половина зарплаты уходит на съемную, а еще и за садик платить, а начальник сказал, что может мне лишь дать угля как железнодорожнице, а насчет комнаты помочь не может, потому что они не строят. Я не знала, что делать, но одна сердобольная женщина подсказала, что можно обратиться к вам. Ни от приемщика заявлений, ни от ее секретаря я такого не слышала. И потому, если я обратилась не по адресу, то извините. А если по адресу – то прошу помочь».
На прием к главному инспектору по жилвопросам мы поехали вместе. Когда мы сели в электричку, мать стала подговаривать меня сказать ему, если он будет спрашивать, как я делаю уроки, что я их делаю на чемодане. Мать сменила тактику взаимоотношений с властями и подготовилась серьезно. А я не понимал, что в нашей ситуации надо просить на бедность, и недоумевал. Ну да, пару-тройку раз я делал так уроки, получилось ситуативно, но зачем же незнакомым людям в каких-то там кабинетах весь наш реальный быт выворачивать? Она настаивала, а я возражал, должно быть, стесняясь перед взрослыми дядями говорить свою семейную правду-матку. Но, заведенный ею, пообещал, а сам еще три остановки до кунцевской – большой кусок земли земного шара – стал против воли вспоминать, как это пару-тройку раз я делал уроки на чемодане и почему.
Оказывается, когда хозяин попал на пять лет в тюрьму, в Мордовские леса или в Сибирь, точно не знаю, то хозяйка пожаловалась какой-то женщине, что у нее нет денег на посылки мужу. И вроде бы та женщина посочувствовала ей и сказала (а после выяснилось – схитрила) такую фразу: «Я тебе дам денег под роспись». Хозяйка подумала, что она дает по доброте душевной и деньги взяла. А теперь, и это совпало с приходом хозяина домой, эта женщина подала в суд, чтобы отношения с ней были четко квалифицированы судом как отношения купли – продажи недвижимости и оформлены незамедлительно, даже если хозяйка дома и будет оспаривать это и трактовать отношения как передачу денег в долг.
Еще когда муж был еще в тюрьме, хозяйка о чем-то догадывалась. Но ни с кем не посоветовалась, а про себя подумала: «Сдам эту комнату жильцам, а когда придут делить и увидят, что тут живут люди, то истице скажут – нет, как же, мы не можем жилье отделять, здесь люди живут». И хозяйка успокоилась такими соображениями, что при людях дом ломать не позволят. Когда была пустая комната, тогда – да, а при жильцах – как же ломать? Она дала объявление, и мы приехали жить на съемную. А суд решил иначе. Суд подтвердил, что отношения были отношениями купли-продажи и истица имеет право выделить свою долю в этом доме в соответствии с этой бумагой, и предупредил хозяйку, что такого-то числа будет произведен раздел.
