– Нисколько, поверьте. – Я возразил искренне: обижать нового знакомого мне не хотелось, тем более дом был симпатичный. – Что со мной случилось?
– Полагаю, вы отравились в каком-нибудь трактире по пути. Вам довольно быстро полегчало, когда в вас влили травяного настоя. Его готовит одна моя прихожанка, Марта; им лечится полгорода… – Угол губ священника дрогнул в виноватой улыбке. – Прошу, не оскорбляйтесь применёнными к вам средневековыми методами, других не было. Наших медиков крайне трудно добудиться до полудня, потому что… – он сконфузился и резко замолчал, явно не желая выступать жалобщиком.
– Потому что дружны они не только с Асклепием, но и с Вакхом, верно? – Видя, как он даже покраснел, я едва сдержал смех. – Печально, но при нашем труде ожидаемо.
Эта беда провинций, идущая от скудности жизни, была мне хорошо известна, и даже в столице пьянство всегда цвело тем буйнее, чем старательнее с ним боролись. Я кивнул, объяснив себе наконец горький привкус на языке: значит, лечебные травы… Видимо, на моём лице отражалось желание услышать что-то ещё, потому что Рушкевич продолжил:
– Старая Марта живёт на отшибе, ближе к перевалу. Думаю, ваш человек стучал ко многим, но по определённым причинам… – его лицо помрачнело, – у нас не открывают двери ночью. Марта же открыла, она милосердна и неблагоразумна. Вряд ли она поняла из речи кучера что-то, кроме слова «помощь», хотя их языки и родственные. За помощью… – опять Рушкевич слабо улыбнулся, – так сложилось, что за ней, как правило, бегут ко мне. Солнце едва взошло, когда Марта постучала в мою дверь. Я решил не везти вас к кому-либо из наших врачей, а послать за ними. Но, как я, в общем-то, и ожидал…
– Мою жизнь пришлось спасать вам и той женщине?
Он кивнул, но тут же прибавил:
– Вряд ли вашей жизни что-то действительно грозило. Вам просто стоило осмотрительнее выбирать место для трапезы и знать меру.
– И тем не менее, – мало задетый наставлением, я приподнялся на подушке, – благодарю вас от всего сердца. Вы избавили меня от очень многих неприятностей, и у вас, как я успел заметить, чудесная обстановка.
Его глаза снова встретились с моими. Их открытый, пронзительный взгляд оказалось довольно трудно выдержать. Надеясь, что священник сейчас отвернётся, я предложил:
– Хотите что-нибудь спросить в ответ? Кто я, что забыл здесь?
Он продолжал на меня смотреть, и я тоже – из чистого голландского упрямства – не прерывал бессмысленного контакта. Рушкевич молчал, будто сосредоточенно в меня вчитываясь; в нём почудилось вдруг что-то детское, забавное, трогательное. Он не шевелился, я тоже замер. Так прошло секунд десять, после чего мы почти одновременно неловко засмеялись и моргнули. Юноша, запустив пальцы в волосы, наконец кивнул.
– Ваш кучер сказал, что вы медик из столицы и прибыли с инспекцией, а позже прибудут ещё двое. Но что именно вы все собираетесь инспектировать, он не уточнил.
– Вампиров, – просто отозвался я и тут же поразился перемене в его лице: оно приобрело вначале настороженный, а потом потерянный вид.
– Вот как… не совсем понимаю, – прозвучало натянуто.
– Императрице не по душе слухи об осквернении трупов, прилетающие из вашего региона, – пояснил я. – Наместник Мишкольц жаловался на это в свой последний визит, а теперь вовсе пропал без вести. Возможно, вы что-то проясните? По его словам, вы не последний человек в городе.
