Поднимаясь по нескольким оставшимся узким ступеням, я вдруг увидела направляющуюся ко мне полупрозрачную фигуру. Я улыбнулась Кэллуму и почувствовала знакомое покалывание в кисти, когда он совместил свой амулет с моим.
– Привет! – сказал он. – Все о’кей? Я видел, что наверху главной лестницы ты вроде как засомневалась.
– Просто слегка занервничала, – призналась я.
– Ты? Занервничала? Это мало похоже на правду!
– Много же ты знаешь о женщинах, – тихо пробормотала я, забыв, что он слышит каждое мое слово.
– Ты серьезно? Действительно нервничаешь из-за встречи с Оливией? – Он расхохотался. – Это изумительно. Она все утро была вне себя от беспокойства – с тех пор, как я сказал ей, что ты сюда придешь. Вы обе боитесь друг дружку!
– Я не боюсь, – обиделась я. – А просто, как уже сказала, нервничаю. – Мне не хотелось употреблять слово «ревную», хотя оно было бы здесь самым точным.
– Ну тогда пошли, вам надо поскорее познакомиться. Она ждет нас в галерее. – В его голосе звучала улыбка.
По какой-то причине мой дискомфорт забавлял его. Я потянула на себя тяжелую дверь, и меня поразило открывшееся мне огромное пространство. Из Шепчущей галереи открывался прекрасный вид на весь собор, а также на нависавший прямо над головой колоссальный купол. Как обычно, здесь было полно туристов, сидящих на длинной скамье, обрамляющей стену галереи, они что-то шептали этой стене в надежде, что их услышит кто-то на другой стороне зала. Многие не осознавали того, что если они сядут нормально и будут тихо говорить, то эффект будет точно таким же, и никто кроме меня не знал точно, в чем природа этого странного акустического феномена. Дерджи сидели или стояли по всей окружности галереи, их никому не было видно, и именно благодаря их присутствию звук шел этими причудливыми путями.
Я сделала глубокий вдох:
– Ты сказал, теперь налево?
Кэллум улыбнулся мне, и я моментально забыла обо всем, кроме него.
– Да, налево. Она уже там. Обещаю, все будет хорошо.
– Ну если ты так говоришь, – буркнула я, бесцельно вертя в руке микрофон телефонной гарнитуры.
– А вот и ты. Подойди и познакомься с Алекс.
Его голос был раздражающе ласков, и потому я внимательно пригляделась к приближающейся к нам фигуре. Она была более прозрачна, чем Кэллум, и я не могла видеть ее так ясно, как видела его, но могу поручиться, что она была полностью укутана в длинный плащ, а ее лицо закрывал капюшон. Я села на свободное место и вынула зеркало, так что Оливия оказалась полностью в фокусе. Тем временем из тяжелых складок ее одеяния показались маленькие изящные руки и нерешительно потянулись к капюшону.
– Все хорошо, правда, – приободрил ее Кэллум.
Руки отбросили капюшон назад, я увидела ее голову и не смогла не открыть от изумления рот: фигура передо мной была изысканной и стройной, у нее были каштановые волосы до подбородка и карие глаза, мягко поблескивающие в тусклом свете. Она была очень, очень молоденькой – лет двенадцати или тринадцати, решила я. У меня перехватило дыхание при мысли, что этот ребенок обитает в безжалостном мире дерджей. Она выглядела испуганной, но изо всех сил храбрилась.
– Привет. Ты, должно быть, Оливия.
Я почувствовала, что Кэллум прошептал мне на ухо:
– Она чувствует себя ужасно из-за того, что ты думала, будто она моя девушка, – спасибо Кэтрин. И боится, что ты возненавидишь ее.
Я посмотрела во встревоженные глаза стоящего передо мной ребенка и полностью осознала свою неправоту.
