Чумной Доктор стоял на улице за окном, небрежно облокотившись на подоконник, и с любопытством осматривал комнату. Кажется, осматривал. Что-либо определенное сказать было трудно, – стеклянные вставки в маске были мутны и надежно скрывали глаза.
– Ну, как здоровье? – спросил он.
Голос звучал глухо, резонируя в пазухах огромного клюва. Терпко пахло чесноком и травами и чуть тянуло сладковатым запахом тления.
Она пожала плечами, не отрываясь от гобелена:
– Вроде бы никаких симптомов.
– Вроде бы или никаких? – уточнил Доктор. Она снова повела плечами, на этот раз молча.
Доктор повторил ее движение, словно запоминая.
– А в городе еще пятеро этой ночью умерли, – как бы между прочим сказал он.
Она рассеянно кивнула.
– Тебя не интересует, кто это? – Доктор наклонил голову набок, словно огромная диковинная птица.
– Не знаю, – тихо ответила она. – Не знаю. Когда-то мне было интересно… хотя нет, «интересно» не то слово, оно слишком легкое и поверхностное… совершенно не такое, каким должно быть… Когда-то я хотела знать, кто умер на этот раз…
– А теперь? – заинтересованно спросил Доктор.
– А теперь какая разница? Мы все рано или поздно умрем.
Судя по звуку, который донесся из-под маски, Доктор хмыкнул.
Она же лишь ниже склонилась к гобелену, подбирая нужный оттенок нити.
– Почему ты никогда не приглашаешь меня зайти? – спросил он.
Она повернулась к нему:
– Простите?
– Почему ты никогда не приглашаешь меня зайти? – повторил он, практически перегнувшись через подоконник. – Все жители города рады меня видеть. Они зовут выпить с ними чашечку травяного настоя, послушать их дыхание, да даже просто посидеть и поболтать. Но только не ты. Ты всегда разговариваешь со мной через окно.
– Потому что вы всегда подходите со стороны окна.
– Я делаю это с тех пор, как ты не впустила меня в дверь.
– Послушайте… – она откинулась назад, на спинку стула, и пристально посмотрела в круглые птичьи глаза. – Я здорова, а кроме меня, тут больше никого нет. Зачем вас пускать сюда? И тем более, приглашать?
– Из обычной человеческой вежливости, – пожал плечами Доктор.
– Из обычной человеческой вежливости мы когда-то впустили нищего, и посмотрите теперь, – она обвела рукой улицу.
Чумной Доктор оглянулся.
Ветер гонял по безлюдной улице перекати-поле. Видимо, занесло из пустыни, которая простиралась сразу же за городскими воротами. У стены было свалено в кучу какое-то тряпье, наверное, пытались убраться в доме кого-то из умерших, да так и не успели. Худая собака опасливо протрусила мимо, шарахнувшись от Доктора и оскалив зубы на кучу тряпья. Видимо, почуяла мертвеца.
– И над всем безраздельно воцарились Мрак, Гибель и Красная Смерть…[1] – тихо пробормотали за спиной Доктора. Его передернуло и чуть не отшвырнуло от подоконника.
Когда Доктор повернулся обратно, она снова склонилась над гобеленом.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он.
– Уличному театру не хватает занавеса.
– Уличному театру не хватает актера, зрителей, пьесы, в конце концов, – судя по голосу, под маской ухмыльнулись. – Поверь мне, занавес самая меньшая из его проблем.
– Тем более нужно начинать с меньшей из проблем.
– Зачем? Зачем оно нужно? Город умирает. Ему осталось от силы несколько месяцев, ну хорошо, год. Но он умрет. О нем все забыли – и не вспомнят уже никогда. Зачем тебе это все нужно?
– Не знаю, – она снова пожала плечами. – Но ведь оно есть. Оно было, есть и будет всегда. А значит – оно нужно.
