Я слышала о конце света, когда вокруг остаются только руины, нет надежды на будущее. В этот момент наступил мой личный конец света. Занятия в институте ушли на второй план. Наспех швырнув в дорожную сумку пару вещей и взяв документы, помчалась на электричку. Соседкам по комнате оставила записку: «Уехала домой. Позже перезвоню!»
К вечеру, когда солнце уже почти село, я оказалась дома. Я обожала возвращаться сюда. Родной городок с любимыми улочками, памятными местами самое дорогое место на планете. Здесь провела детство под чуткой заботой семьи, «купалась» в любви родителей и с удовольствием наблюдала за прекрасными, можно сказать, даже идеальными отношениями между мамой и папой. Их взаимное уважение являлось примером для подражания. Иногда, я мечтала, чтобы рядом со мной оказался такой же мужчина как мой отец. Мама никогда не раздражалась по пустякам, шутила и пела. Папины сюрпризы – приятные мелочи: букетик полевых цветов, любимые конфеты, чашка ароматного кофе по утрам придавали романтизма и вносили в их жизнь ощущение волшебства. Словно юная влюбленная парочка они мило «ворковали», а если шли по улице, то всегда держались за руки.
Не могла думать о них в прошедшем времени и до сих пор не верила в страшное известие: «Сейчас, открою дверь, а там как прежде ждут!» Только чуда не произошло – квартира оказалась пуста. По особым приметам, известным с детства, я догадалась, что они собирались на пикник. Не было на месте походных рюкзаков, резиновых сапог и еще кучи прочих вещей для отдыха на природе. По наступлению теплых дней, выходные мы традиционно проводили на свежем воздухе. В программе обязательные пешие прогулки среди высоких деревьев, еда на костре. Счастливые, довольные родители устраивали концерт. Папа брал в руки старенькую потертую гитару, а мамин красивый голос, создавал атмосферу чарующей сказки. Когда она начинала петь, по коже бежали мурашки. В каждую фразу и ноту вкладывалось столько эмоциональной окраски, что я невольно начинала подпевать. Эти душевные песни стали достоянием нашей семьи.
Нахлынули светлые воспоминания, от которых больно сжалось сердце. Я не желала принимать жестокую реальность, лишившую меня самого дорогого на свете.
Вновь ожил телефон:
– Маргарита Николаевна…
Я узнала голос, принесший плохую новость:
– Майор?
– Мы можем встретиться?
– Я не хочу никого видеть! – со злостью бросила я, сама удивляясь такому поведению.
– Это ваш долг, – сухо уведомил полицейский.
– Я дома…
– Не уходите, сейчас буду! – перебил он, сбрасывая звонок.
Майор Морозов, прибывший за мной, оказался вполне приятным человеком. Он по-отечески обнял меня за плечи, заглянул в глаза:
– Будь сильной! – вымолвил он.
– Хорошо, – согласилась я, не представляя, что самое страшное еще впереди.
Процедура опознания, относящаяся к обязательным следственным действиям для родственников погибших, оказалась неподъемной ношей. С момента, когда я увидела два тела, накрытые с головой белыми простынями, мир перестал существовать, в привычном понимании этого слова. Как бы я слышала, видела, только сквозь пелену. И когда, из-за спины, я услышала: «Ты готова?», не смогла ответить ничего вразумительного. Девушка в ослепительно белом халате взялась за края простыни и открыла лицо человека, оказавшегося моим отцом.
– Узнали?
– Папа, – прошептала я чуть слышно и упала в обморок.
Очнулась я совсем в другом месте, когда все та же медсестра махала перед носом остро пахнущим тампоном.
