— Ты делаешь их такими. Не я, — возразила Анжелика, обхватив себя руками, защищаясь от жестоких пьяных глаз. — И ты не раздражаешь меня, Макс. Можешь, сколько угодно презирать меня, выливать свою злобу и яд, но я никогда не забуду, как много ты сделал для меня. Не думаю, что дома меня ждало бы другое отношение, а если прибавить еще и нищету, то ты мой спаситель. А руку дарящего не осуждают.
— Боже, как она заговорила. Святая невинность, ангел во плоти! — усмехнулся Макс, но раздражение постепенно отпускало его. И Энжи уже знала, что так и будет. Максимилиан вспыхивал бурно и непредсказуемо, и быстро остывал. За его гневом и агрессией скрывалась боль, и, проведя с ним под одной крышей четыре года, она научилась понимать отдельные черты характера Макса. Они были с ним похожи в этом. Ярость — не лучший помощник в борьбе с болью и одиночеством, но отличная ширма для тех, кто не хочет делиться.
— Сядь, — рявкнул он, и, схватив за запястье, с силой посадил рядом с собой. Подвинул пустой стакан и плеснул виски. — Пей.
— Мне завтра в колледж, — попыталась отказаться Анжелика. Он остановил на ней свой тяжелый взгляд. И она взяла стакан, сделала маленький глоток, закашлялась.
— Соплячка, — усмехнулся он, сунув ей в руку кружок лимона. — Закуси, а то упадешь. Тебе пора взрослеть. Хватит безвылазно сидеть за учебниками. Заведи парня, ходи на свидания, совершай глупости. Приходи домой пьяная в блузке на левую сторону. А то мне как-то тошно от собственной испорченности.
Анжелика изумленно уставилась на Макса, чуть не подавившись лимоном.
— Ты здорово перебрал, наверное, — придя в себя от шока, произнесла она. — В последний раз, когда я пришла после десяти, ты устроил мне взбучку на глазах своей очередной девицы, а потом посадил под домашний арест на целый месяц.
— Тебе было шестнадцать, —пожал плечами Макс. — Сейчас ты почти совершеннолетняя, а через три дня я официально освобождаю тебя от своей опеки. Делай, что хочешь.
— Все-все? — уточнила она, все еще не веря своим ушам. Он кивнул, осушив свой стакан.
— Значит, ты не будешь против, если я приглашу на день рождения своего парня? — спросила Анжелика. Он уставился на нее неподвижным непроницаемым взглядом.
— Кто он? — равнодушно спросил Макс.
— Брат моей подруги Милы. Ты видел ее недавно. Она заходила ко мне за книгой, — пояснила девушка.
— И как далеко вы зашли? — еще один вопрос, заданный с непроницаемым выражением лица.
Энжи опешила, открыв в изумлении рот, но не сразу нашлась с ответом.
— Какое это имеет значение?
— Я задал вопрос. Ответь, пожалуйста, — с ледяным спокойствием произнес Макс.
— Тебя не касаются мои отношения с Никитой.
— Я — твой опекун, — напомнил Макс, словно я могла забыть об этой немаловажной детали.
— Ты только что сказал…
— Три дня. Еще три чертовых дня. А сейчас отвечай, — закричал на нее Эванс. Да, что за бес в него вселился? Анжелика сжалась под его яростным взглядом. — Или я выкину тебя из дома, в чем мать родила.
Девушка вскочила на ноги, но Макс опередил ее, грубо схватил, собрав в пригоршню ткань ее халата на груди.
— Сидеть, когда я с тобой разговариваю.
— Я тебе не домашнее животное. Меня нельзя выкинуть, нельзя обращаться, как с собакой, нельзя вести себя, как грубая скотина. Я не сделала ничего плохого.
— Ты назвала меня скотиной? — изумленно произнес он, глядя в заблестевшие от обиженных слез глаза. Потом расхохотался, резко разжав пальцы. Девушка чуть не упала. Только остатки гордости помогли ей устоять на ногах.
