В Ринде говорят, кто видел дракона (и остался жив), тот счастливец! Потому что взрослый дракон – это незабываемое зрелище. От рыка его дрожат горы. От крыльев поднимается буря. От дыхания закипает вода в реке и стынет кровь в жилах. Мощь и стать дракона трудно описать словами. Но вот драконица – это совсем другая история. Раз увидев её, уже не суждено вам встретить ничего прекраснее. Величественная и грациозная, несравненная в своей красоте ни с одним земным созданием…
Говорят, будто драконы любят лишь однажды, хотя откуда это известно, никто вам не скажет.
А ещё в Ринде есть поговорка «редкий, как драконья слеза». Так говорят о том, чего не бывает, или о том, что почти невозможно найти. И говорят так, ясное дело, неспроста. Действительно, мало кто в Ринде, будь то леший или водяной, гроглин или человек, видел настоящие драконьи слёзы. Во-первых, потому что дракон – само по себе явление довольно редкое, а во-вторых, если он плачет, делает это в одиночестве, и никак иначе. Да и случается пролиться драконьей слезе очень-очень редко.
* * *
Уже много лет каждый день он вспоминает о ней. И образ её всё больше ускользает из его памяти. С каждым днём он всё сильнее жаждет вновь увидеть её, чтобы вспомнить цвет глаз. О Вечное Небо, как же он мог забыть?
Рано утром, глядя на восходящее солнце, он вспоминает, как глаза её сияли словно отблески утренней росы. Он так любил ловить отражение зари в её зрачках… Она всегда просыпалась рано. Ему не нравилась эта привычка, но когда она смотрела на него, заспанного и ворчащего, нежно, разве мог он сердиться?
Затем, поднимаясь в небо, он чувствует ветер и каждый раз, слыша его шум, вспоминает о ней. Он помнит, как она танцевала над облаками, как воздушный поток кружил её, наполняя прекрасные крылья. Там, в бескрайней синеве небес, он видит отражение её глаз. Неужели они были такими же синими, как это небо? Да, он уверен, что так и было.
Он пролетает над древним морем, в волнах которого отражался когда-то блеск её чешуи. Он помнит это так отчётливо, словно было только на днях. Ещё помнит её голос, её смех. Они мчались над зелёною водой, и он пытался догнать её, а она ускользала из его объятий. Такая грациозная. Такая стремительная. Такая прекрасная. Конечно, он мог догнать, но всегда поддавался, делал вид, будто едва мог угнаться. А она смеялась! Смеялась так звонко… И солнце блестело в золотистых чешуйках, но как ни старалось, не могло сравниться с её ослепительной красотой. Он любовался её отражением в воде. О Небо, как она была хороша! Её глаза были такими же зелёными и глубокими, как это море, а может, ещё глубже и ещё зеленее.
Он мчится над безмолвными горными вершинами, чувствует холод вечных льдов. Снег белеет и искрится на солнце так же, как когда-то её глаза. Они были такими же ослепительными и чистыми, как этот снег. О, как же он боялся порою взглянуть в них… Её взор был таким пронзительным и чистым, что иной раз он не смел возразить ей, даже если хотел. Конечно, он был больше и сильнее, но никогда не смог бы причинить ей вреда.
Он летает долго. Кружит в небе до тех пор, пока хватает сил. Глядит вокруг и видит всё, что когда-то дарило им радость. Всё, что напоминает о ней. Всё, в чём она осталась для него теперь. Боль сжимает его сердце холодными когтями при каждом воспоминании, но он рад этой боли. Он так боится позабыть её. О, как же он боится! Память – это всё, что у него теперь осталось.
