После десятиминутного массажа под струями горячего душа тяжесть в затылке стала отступать. Теперь следовало перед сном принять таблетку ибупрофена, чтобы по возможности предотвратить ужасную головную боль. Два дня назад она забыла это сделать и ночью проснулась от ощущения, будто кто-то невидимый орудовал в ее черепной коробке отбойным молотком. Закончив водные процедуры, Линда завернула кран, дождалась, пока из покрытого известковым налетом душа перестанет капать вода, отодвинула занавеску и застыла как изваяние.
Замереть ее заставило какое-то неопределенное чувство. В первый момент она еще не поняла, что именно изменилось в ванной комнате: дверь оставалась закрытой, блузка по-прежнему висела на зеркале, а полотенце – на трубе отопления.
И все же что-то было не так!
Еще год назад Линда ничего бы не почувствовала, но после всего того, что с ней произошло, у нее развилось некое шестое чувство, с помощью которого она безошибочно определяла скрытые угрозы. Чувствительной к опасности ее сделал не только просмотр видеокассет, стоявших на ночном столике в берлинской квартире, но и видеороликов, на которых была запечатлена она сама. Причем эту съемку производил кто-то неизвестный в то время, когда Линда спала!
Она затаила дыхание и стала прислушиваться, чтобы обнаружить подозрительные шорохи, но, кроме завывания порывов разбушевавшегося на улице шторма и жалобного стенания дома, противостоящего ударам стихии, ничего не услышала.
«Ложная тревога», – подумала она и принялась глубоко дышать, чтобы нормализовать биение сердца.
Вся покрытая мурашками, Линда вылезла из ванны и взялась за полотенце. В ту же секунду ее словно током ударило – возникло ощущение, будто сзади кто-то стоит. Дрожа всем телом, она громко закричала и резко обернулась, в любое мгновение ожидая нападения. Однако она никого не увидела. Тем не менее страх не только не желал оставлять ее, а даже усилился. И стряхнуть его было не так-то просто, как полотенце, которое она отбросила от себя на пол.
«Полотенце!» – внезапно пронзило открытие Линду.
Вот что вызвало у нее непередаваемое чувство отвращения и ужаса. Полотенце было мокрым!
Кто-то вытерся им, пока она стояла под душем!
– Проклятье! Ошибки быть не может! Я его не трогала! – в истерике кричала в телефон Линда. – Я точно помню, как сама повесила полотенце на трубу отопления!
Безуспешные попытки ее успокоить, которые предпринимал брат художницы на другом конце провода, злили Линду еще больше. Кровь прилила к голове. И хотя Клеменс не мог видеть свою сестру, он знал ее настолько хорошо, что по одной интонации сразу же догадался, что она покраснела. Ведь такое происходило с ней всякий раз, когда Линда приходила в возбужденное состояние.
– Успокойся, малышка, – сказал он голосом одного из героев столь любимого им фильма, повествующего о преступном мире Нью-Йорка. – Я все уладил, и тебе нечего больше бояться.
– Ага! – выдохнула в мобильник Линда. – А как ты объяснишь мокрое полотенце? Это точно почерк Дэнни!
«Дэнни, – одернула себя Линда. – Ну почему я продолжаю называть этого негодяя так ласково?»
От мысли, что она спала с подобной мразью, причем неоднократно, ей стало плохо. При этом Линда не могла отрицать, что об отвратительных качествах Дэнни ее не предупреждали.
«Насколько хорошо он выглядит, настолько плохо все закончится», – пророчески говорила ее мать.
