Отрывкин. Необычные истории старого Дома - страница 11

– А сама-то умеет? Судя по ее пристрастиям… – засомневался Отрывкин.

– У каждого свои недостатки, – меланхолично произнес Соловей фразу из старой комедии[2].

– Вы что, опыты надо мной ставить решили? – завелся с полпинка, как старый драндулет, Отрывкин. – Приползет черепаха какая-то трехсотлетняя и оттяпает у меня – не знаю, что она там оттяпает, но не дам! – Он заводился всё больше.

Дом начал поскрипывать, книги на полках захлопали страницами, а в прихожей совершенно уже неожиданно пошел снег.

– Тихо! – очень громко сказал Соловей. – Никто калечить тебя не собирается. Учись хорошо, и всё будет в норме.

И тут в дверь будто начали скрестись.

– Это что? – нервно спросил Отрывкин.

– Не что, а кто, – поправила Сова, отлипая от зеркала, перед которым прихорашивалась с обновленным клювом. – Твой препод, Тортилович, скрипит.

– А по-другому она не может оповестить о своем прибытии, кроме как дверь до дыр проскребать?

– Может, – легко согласилась Сова, – она многое может. Но тебе это не понравится.

– Заходите! – громко и несколько поспешно крикнул Отрывкин.

Сначала из прихожей донесся странный шелест-скрип, потом слоновий топот и резкий скрежет когтей по полу, будто хотят быстро затормозить – например, перед дверью. Скрежет прервался сильным ударом чего-то мощного о дверь. Дверь затряслась, но выдержала (дедуля знал толк в надежный вещах).

Все переглянулись, но улыбаться поостереглись: мало ли что почувствует магистр Тортилович сквозь дубовые двери.

– Впустить! – приказал дверям Отрывкин.

Двери мягко приоткрылись, и в дверном проеме показалась туша огромной старой черепахи, не меньше метра в диаметре.

«Хорошо, что двери двойные, – подумал Отрывкин и сразу, без перехода: – Откусить может всё что угодно, это уж точно!»

Тортилович, или Тортилла между своими, вползла в комнату.

– Ну вот и я, – удовлетворенно сказала она. – Отрывкин, к доске!

– К какой? – мрачно спросил Отрывкин. – Вы, мадам, помещения перепутали.

– Я никогда ничего не путаю! – рявкнула черепаха. – Сел в кресло и слушай, а потом – к доске!

– Уважаемая, с ним так нельзя, – решился чирикнуть Соловей. – Он абитуриент особый, подход к нему нужен свой. А то как бы чего не вышло.

– Я запомню, – с угрозой произнесла Тортилла. – А теперь…

– …водные процедуры, – пробормотал под нос Отрывкин, и все, кто услышал, засмеялись.

Тортилле это не понравилось, и она насупилась, но продолжила:

– Я вас научу сдерживать эмоции при обращении с Магией. – Именно так и сказала: с Магией. С большой буквы. – Вы научитесь пользоваться эмоциями так, чтобы Магия не приносила вреда. А это и есть наша главная задача: не навреди.

– Стоп, – сказал Отрывкин, – это принцип в медицине – «не навреди».

– Я не давала вам слова, абитуриент! – загрохотала черепаха. – Хотя уже студент.

– Не орите на меня! – начал закипать Отрывкин. – Вы мне никто, чтобы голос повышать! – И обратился к Соловью и Сове: – Что скажете? Сто́ящий она преп, чтобы терпеть вот это вот всё?

Соловей с Совой переглянулись и хором ответили:

– Она – из самых старых адептов.

– А кроме старости, у нее еще что-то есть? Преподавательский талант? Научить она может чему-нибудь?

На это птицам ответить было нечего.

– Ясно, – резюмировал Отрывкин по научной привычке подо всё подводить базу и делать обоснованные выводы.

– Мадам, вряд ли вы меня чему-то хорошему научите, а плохому я и сам могу. Поэтому не нуждаюсь ни в вашем обучении, ни в вашем присутствии. За сим не смею задерживать. Вон! – заорал Отрывкин.