Старый воин закончил свой печальный рассказ. Он аккуратно постучал погасшей трубкой о торчавший из земли камень, выбивая пепел.
– Значит, уже долгие годы в замке никто не живет, – задумчиво произнес юный слушатель. – Но кто же тогда зажег огонь в центральной башне?
Седой ветеран недоуменно вскинул голову и посмотрел на чернеющую на фоне темного неба крепость. В одном из окон заброшенного замка мерцали кроваво-красные отблески пламени.
Утреннее солнце осветило верхушки лесных деревьев. Всю ночь просидевшие у костра, не сомкнув глаз, путники оседлали лошадей. Поспешно собрав нехитрые пожитки, они тронулись в путь. Молодой господин бросил прощальный взгляд в сторону башен крепости, но не увидел там никаких признаков жизни. «Может быть, ночью мне все померещилось?» – озадаченно подумал юноша. Еще не раз он оглянулся назад, пока всадники не скрылись за поворотом дороги.
Солнечные лучи проникли сквозь толстые прутья решетки в подземелье Проклятого замка. В углу тюремной камеры зашевелилась куча прелой соломы. Оттуда на четвереньках выполз исхудавший узник в едва прикрывавших голое тело лохмотьях. Почувствовав на лице слабое тепло, он повернул голову к окну темницы. Падавший сверху свет осветил провалы пустых глазниц заключенного. Изможденный мужчина, звякнув тяжелыми кандалами, с трудом поднял руку. Проведя кончиками пальцев по заросшему бородой лицу, он коснулся старого шрама на правой щеке.
Дриада вручила монаху подарок,
Но можно ли это даром назвать?
Другим стать по сути и содержанию,
Не каждый способен такое принять!
Ослепительно-яркий шар света сиял высоко вверху. Тонкие золотистые нити тянулись от него к Иоганнесу. Монах почувствовал нарастающее дрожание во всем теле. Вскоре его руки, ноги и туловище уже сотрясала крупная дрожь. Казалось, что окружающий мир разваливается на части. Епископ внезапно увидел свое тело изнутри. Все внутренности были объяты золотым светом. Дрожь стала постепенно стихать, пока полностью не прекратилась. Лучистое сияние собралось в центре живота монаха в маленькую точку. Мало-помалу исчезла и она.
Иоганнес попытался открыть глаза и не смог. Он попробовал еще и еще раз. Ничего не получалось. Епископ слегка запаниковал. И вдруг понял, что не может шевельнуться. Он вроде бы чувствовал свое тело, но не мог заставить его сделать даже малейшее движение. «Спокойно, спокойно! – мысленно приказал сам себе „живой святой“. – Итак, вспоминаем по порядку. Я гулял по лесу, потом встреча с этой помешанной девочкой-дриадой. Она ударила меня пучком травы по голове. Что дальше? Ничего не помню! Скорее всего, я по-прежнему лежу на лужайке. Тогда попытаемся сначала открыть глаза. Полная концентрация, как при выполнении магического приема. И…»
Его Преосвященство собрал все свои силы и еще раз попытался открыть глаза. Он представил, что его веки поднялись, и он стал видеть. Слабый свет забрезжил впереди. «Так-так, еще усилие! – мысленно напрягся монах. – У меня обязательно получится!» Свет стал разгораться, и вдруг перед Иоганнесом возник окружающий мир. Прямо перед ним раскинулась обширная лужайка, поросшая ярко-изумрудной травой. По ее краю росли кряжистые деревья. Стоял погожий солнечный день. Отовсюду слышался веселый щебет птиц. «Ну вот, – облегченно подумал Иоганнес. – А теперь пора домой. Амвросий, наверное, уже волнуется». И сделал шаг вперед. То есть, он подумал, что сделал, а на самом деле остался стоять на месте. Картина природы перед ним не шелохнулась. Тело монаха полностью онемело, и упорно отказывалось повиноваться своему хозяину. Даже посмотреть вниз на себя он почему-то не мог. «Рука! – решил не сдаваться Иоганнес. – Начнем с малого. Нужно поднести руку к лицу». Еще раз, с неимоверным трудом повторив прием с концентрацией мысли, монах почувствовал какое-то движение. К его глазам со стонущим скрипом приблизилась толстая ветка дерева. «Что со мной случилось? – растерянно заметались мысли в голове у епископа. – Чего бы это ни стоило, я должен себя увидеть!». Изо всех сил вращая глазами и опуская их к земле, монах попытался наклониться вперед. Наконец мало-помалу ему это удалось. И он увидел, что от его глаз вниз на три румпа уходит морщинистый ствол дерева. Иоганнес тут же лишился чувств.
