– Я бы опустила сумму аванса до двадцати пяти процентов. Учитывая необходимые затраты для начала работ, этого вполне достаточно. Пятьдесят миллионов евро – это очень хорошие деньги.
Валетти любовался её фигурой, голосом, манерой говорить. В жизни каждого человека бывают мгновения, когда хочется нажать на паузу, ничего не делать и осторожно наслаждаться данным конкретным, отчаянно-хрупким моментом. Моментом, когда тебе невыносимо хорошо, не хочется шевелиться и говорить, хочется глуповато улыбаться и смотреть на предмет своего обожания, до приятного тумана в глазах. Когда тебе за сорок, а ему было уже далеко за сорок, ты становишься чувствительным и сентиментальным, вновь как в семнадцать романтичным и даже иногда влюбчивым.
Насладившись созерцанием Джулии в полной мере, Луиджи вновь вернулся к реальности:
– Знаешь, давно хотел тебя спросить, – он сделал паузу, тщательно подбирая слова, боясь её обидеть. – Тогда, в яхт-клубе, в Стокгольме… Я видел вы ссорились с каким-то мужчиной… Ты плакала, когда он ушёл… Кто он?
Валетти помнил, как сидел у окна в компании выпивших друзей, вокруг громко разговаривали яхтсмены, пьяно перекрикивая друг друга, весело хохотала компания норвежцев и какая-то группа играла блюз со шведским вокалом. Луиджи не замечал всего этого, он смотрел в окно, где, отчаянно жестикулируя, что-то возбуждённо говорила Джулия. Она стояла спиной, и Валетти не видел её лица, но лицо мужчины, исподлобья глядевшего на Джулию, рассмотрел. Несколько минут они обменивались гневными выпадами, которых Валетти не мог слышать, затем мужчина сел в машину и рванул с места. Джулия вернулась за столик заплаканной, и остаток вечера Луиджи наблюдал, как она отрешённо сидела в нескольких метрах от него с видом тибетского монаха в момент медитации, когда тело здесь, а самого человека нет.
– Его зовут Оливье, – не поворачиваясь ответила Джулия. – Мы прожили с ним почти три года.
– Похоже, я опять задал бестактный вопрос, прости, – голос Луиджи прозвучал очень тихо. Джулия громко вздохнула, затем повернулась к нему лицом и широко улыбнулась:
– Да брось ты! Всё нормально! Это уже прошлое. История банальная, у меня была лучшая подруга и мужчина. Но я в один момент потеряла обоих. – Она опять улыбнулась, но теперь уже грустно. – Знаешь, а пойдём гулять? Очень хочется на воздух, и погода хорошая! Ты мне расскажешь что-нибудь про Рим, мне так нравится тебя слушать!
Валетти поднялся из кресла, посмотрел ей прямо в глаза:
– Ты могла бы остаться у меня, комнат в доме полно, а завтра воскресенье…
– Не сегодня, Луиджи… В конце концов, мы в Риме, – она таинственно улыбнулась, – а город любви – это Париж.
Спустя четверть часа они вышли в прохладу осеннего города и набережная Тор ди Нона, ведущая к мосту Умберто, смешала их с вечерней толпой, а внизу в старинной каменной рубашке из песчаника тихо нёс воды Тибр.
ГЛАВА 5
В половине седьмого вечера Кира и Стас вышли из такси неподалёку от дома Шатовых. Она ненавидела головные уборы и сейчас, шагая по морозной улице, очень об этом жалела. Уши начинал пощипывать морозец, а идти было ещё добрых метров триста.
– Как они здесь живут? – сокрушалась Кира. – Ни подъехать нормально, ни пройти…
– Да это таксист всё напутал, – хохотал Знаменский. – Ехал по навигатору и заехал с другой стороны, бывает.
Они наконец прошли калитку и уже шагали по очищенным от свежего снежка дорожкам, которые петляли по участку. Наконец Стас открыл перед Кирой дверь, и она скользнула вовнутрь, трясясь от холода.
