Мы с Ягой долго молча и тупо смотрели друг на друга. Попытка вербовки сотрудника милиции вроде бы налицо, но брать на себя ещё и это дело – не было ни сил, ни желания. Митьку можно запереть и никуда из отделения не выпускать, но люди нужны, а он какой‑никакой опыт имеет. На шее висят две свеженькие кражи, обе в режиме строжайшей секретности, значит, придётся дробить силы…
– Дык я пойду, что ли, Никита Иванович?
– Иди, Митя.
– А насчёт расстрела как?
– Не сегодня… давай потом, а?
– Ага, понял… Тогда, может, мне дровец наколоть, вроде заканчивались, да и баньку истопить к вечеру?
– Угу, действуй, согласно штатному расписанию, – меланхолично приказал я. – Только со двора никуда не ходи.
– Почему же?
– В полено превращу, – так же задумчиво сообщила Яга.
Митька скосил на неё глаза, подумал и решил не рисковать.
– Тогда понятненько, ежели в полено, чего ж тут не разобрать… Разрешите исполнять?
– Пшёл вон… – в один голос благословили мы. Яга завозилась с самоваром, я без суеты подготовил список всех послов и дипломатов, приславших свои конвертики с согласием нашему телёнку. Боже, ума не приложу, какую конкретно информацию он собирался им вруливать за пять копеек?! Шпион мирового сообщества! Джеймс Бонд, made in Podberiozovka!
– Не серчай на дурачка, Никитушка. Глядишь, всё энто дело к нам и хорошей стороной обернётся. Ить, сам знаешь, нет худа без добра.
– Поясните, пожалуйста… – устало попросил я, садясь за накрытый стол. Долго пребывать в заторможенном состоянии не позволяла служба, чуток расслабился, пожалел сам себя – и за работу! Бабка в этом плане – кремень‑старушка! Уж сколько ей лет, не спрашивал, а любому из наших молодцов фору даст. Я поближе придвинул блюдо с ватрушками… Яга, поправляя выбившуюся кудель, села напротив.
– Я вот что удумала, милок… Раз уж иноземцы энти так секретами нашими интересуются, так не они ли к государевым покражам руку приложили?
– А смысл? – философски прочавкал я. – К чему французам, полякам или австрийцам хоккейный кубок Лукошкина?..
– Так за‑ради смуты народной! – лихо парировала Яга. – Опять же золотой он и с червонцами царскими немалых денег потянет. Им же, европейцам энтим, тока дай чего у русского народу спереть!
– Мм… вообще‑то да… Правда, в моё время больше ориентировались на нефть, газ и алюминий.
– Вот видишь, – торжествующе плеснула заварку мимо чашки моя домохозяйка. – Щас вытру…
– Тогда кто же взял гетманскую булаву?
– Какую булаву?
Я хлопнул себя ладонью по лбу – опять ничего не успел ей рассказать… Повесть о казацких наездах, отмене игры, исчезновении Шмулинсона и разговоре с полковником Чорным заняла минут двадцать. Бабка любила подробности и требовала пересказа в лицах, я старался, как мог, чай давно остыл, а до прихода Еремеева стоило определиться с направлением хода расследований.
– Ох, чую я, сокол ты наш участковый, разными тропочками мы с тобой пойдём… Раз уж сразу два сверхсекретных дела на нашу милицию навалилось, стало быть, по одному и брать надо… А иначе к срокам никак не поспеть!
– Дробить силы отделения? – уныло заключил я; ведь самое обидное, что так и придётся поступить. Хотя времени на особое рассусоливание нам всё равно не дали: из сеней высунулся достопамятный стрелец Фёдор Заикин:
– До…до… доз…воль…те?
– Дозволяю, докладывай.
– Ты… та…та…мма, де…
– Тамаде?! – не понял я.
– Де…дело сп…пешн…н…ное, – вывернулся он, стараясь ещё и жестикулировать, – ца. а…
