В конце встречи, когда Риган Данн сообщил, что ему пора обсудить некоторые организационные вопросы со своими советниками, Конан попросил меня спуститься на этаж ниже и подождать его у лифтов. Я отнеслась к этой просьбе с пониманием. Конан хотел поговорить со своим стариком наедине, хотя времени у того, судя по его спешке, оставалось немного. Что можно сказать за считанные минуты своему старику, прежде чем он в очередной раз вступит в бой за светлое будущее тысяч доверенных ему жизней? Едва ли это что-то, что сможет его остановить. Но стоит ли останавливать того, кто не умеет стоять?
Стоило мне выйти из лифта на среднем этаже, как моё внимание сразу же привлекло то, что по уровню потерянного в прошлом мире кайфа я поставила на пьедестал выше горячего шоколада: музыка. Музыкант стоял в двадцати метрах перед лифтами и играл на гитаре бодрую мелодию столь искусно, что я невольно заулыбалась. Поэтому меня удивило, что я стала единственной, кто подошла к нему и остановилась рядом: остальные прохожие обходили его стороной, словно боялись подцепить от играющего проказу. Пара человек бросили мелочь в установленную перед артистом чёрную шляпу, но сразу же поспешили прочь. Я же просто стояла напротив и широко улыбалась, не веря своим ушам: настоящая, живая музыка! Красивая, уверенная, исполняемая мастером своего дела… Меня определённо точно накрыл восторг. Музыкант же, с головой погруженный в свою игру, казалось, не замечал меня вовсе. На вид было сложно определить возраст этого мужчины: отросшие до плеч, жёсткие волосы цвета грязной соломы, легкая небритость, поджарость и отстранённость в бегающем голубоглазом взгляде. Старше тридцати, но на сколько – не понять: то ли ему только тридцать, то ли уже все пятьдесят.
Резко и совершенно неожиданно оборвав свою игру, мужчина вдруг посмотрел на меня в упор, хотя до сих пор делал вид, будто не замечает меня. Я же, продолжая улыбаться до ушей, сама того не ожидая от себя, вдруг решила похлопать в ладоши:
– Прости, у меня в карманах пусто, так что только аплодисменты.
– Внимание – высшая награда для творца, – с этими словами музыкант резко нагнулся и, подняв с пола шляпу, пересыпал заработанные честным трудом монеты в свою руку, облачённую в перчатку без пальцев. – Ты из новоприбывших?
– Откуда знаешь? – прищурившись, я спрятала руки в карманы.
– Легко догадаться.
– Как?
– В отличие от местных, ты не стараешься обойти меня – лезешь на рожон, – с этими словами мужчина прошёл мимо меня по направлению к лифту. Сама не понимая зачем это делаю, я вдруг последовала за ним.
– И что же в этом такого? Я просто остановилась послушать твою игру.
– Я из фундаментального яруса. Музыкантам запрещено играть на среднем ярусе, чтобы не отвлекать людей, занятых жизненно важными делами.
– Но музыка – это жизненно важно.
– Прекрасно, что ты так считаешь, сладенькая, но плохо, что не все в этом месте разделяют твою позицию, – с хрипотцой отчеканил мужчина, пока я пыталась вспомнить о том, что такое “фундаментальный ярус”. Конан рассказывал только про три яруса города: верхний – сливки, средний – посредственный, нижний – отстойник. Про фундаментальный ярус он ничего не упоминал. – Таких как я за нелегальную игру на среднем ярусе вяжут добровольцы, отвечающие за местный правопорядок. Один раз сыграешь и попадёшься – месяц будешь отрабатывать свою дерзость на общественных работах.
