Вскоре я начал улавливать какую-то смутную связь между моим нынешним положением и бурными событиями прошедшего дня и сунул руку в карман за спичками.
При свете спички я обнаружил, что лежу в деревянной лачуге на подстилке из сухой хвои. Превозмогая боль, я сел на своем ложе, сколоченном из крепких сосновых досок, и чиркнул еще одну спичку. Найдя свечу, я зажег ее и посмотрел на часы. Было пятнадцать минут четвертого.
В лачуге явно никто не жил. Здесь было грязно и пахло затхлостью. Все окна были заколочены. Вокруг шныряли крысы, таская из буфета черствые хлебные корки. Большой паук враждебно наблюдал за мной из ближнего угла. Сухие сосновые иглы застряли у меня в волосах и, когда я встал, посыпались за шиворот.
Я чувствовал себя так, словно по мне проехал паровой каток.
В лачуге никого не было. Я посмотрел на заколоченные окна и на всякий случай дернул дверь, не сомневаясь, что она заперта. Дверь распахнулась. Мне в ноздри ударил холодный горный воздух, пропитанный запахом сосен.
Прямо перед дверью что-то темнело. Я поднял свечу и увидел, что это машина агентства.
У самой хижины журчал горный ручей. Походив немного, я нашел спускающуюся к воде тропинку и вышел на берег. Намочив носовой платок в холодной как лед воде, приложил его ко лбу, глазам, а потом к шее. Порыв ветра задул свечу. Я немного посидел в темноте, чувствуя целительное действие ледяной воды.
Через несколько минут я сунул в карман замерзшие мокрые пальцы и достал спички. Со второй попытки мне удалось зажечь свечу, и я вернулся к хижине, не имея ни малейшего представления, где нахожусь.
Я задул свечу, закрыл дверь хижины и сел в машину. Ключ был на месте. Я завел мотор. Указатель бензина показывал полбака. Фары осветили уходящую от хижины ухабистую горную дорогу. Через четверть мили я выехал на асфальтированную трассу. Я по-прежнему не имел представления, куда ехать, и свернул направо просто потому, что эта дорога вела вниз.
Берта Кул расправилась с накопившейся к понедельнику почтой, не спеша закурила и сказала, глядя на меня через стол:
– Боже мой, Дональд! Ты снова подрался?
Я сел в кресло для посетителей:
– Это была не драка.
– А что же произошло?
– Меня выпроводили из города.
– Кто?
– Он действовал как человек из местной полиции, но тактика у него чересчур хитрая для Оуквью. Я не думаю, что он местный. Кто-то еще должен был ехать за нами на второй машине, или он сам заранее оставил там вторую машину. Он оставил мне драндулет агентства и даже заправил его бензином.
– А с чего ты взял, что он коп?
– Он выглядел, говорил и действовал, как коп.
Берта лучезарно улыбнулась мне:
– Да, Дональд, тебе здорово досталось. А потом ты вернулся в Оуквью?
– Нет, я не вернулся.
– Почему? – Тон Берты сразу изменился.
– Климат, – ответил я. – Там у них малярия. Много комаров.
– Чушь!
– К тому же я думаю, что мы больше узнаем здесь, чем в Оуквью.
– Это как же?
– До меня там уже побывали два человека. Они искали то же, что и я. Похоже, что они забрали все, что можно.
– Тогда зачем им нужно было, чтобы ты убрался из города?
– Чем-то я им досадил.
Берта Кул внимательно посмотрела на меня сквозь голубой сигаретный дым.
– Все это чертовски забавно, Дональд.
– Я рад, что вы так думаете.
– Ну, не грусти, мой милый. Ты же знаешь, такая у нас работа. Зато теперь ты получил небольшое преимущество. Они будут думать, что с тобой легко справиться. Что это был за парень?
