Он вежливо и терпеливо рассказал сыну о том, что поведал ему сегодня Алексей Николаевич, и добавил, что теперь он уже не сможет спать спокойно, пока не выяснит, кем является неизвестная, чей растерзанный труп был найден на городском пустыре, и что за трагедия с ней случилась.
– Сыщик всегда остаётся сыщиком. И неважно – на пенсии он или нет, – такой фразой окончил свою речь Тимофей Савельевич, и Борис понял, что в этом случае спорить с отцом бесполезно.
Стоило позволить ему тряхнуть стариной и размять затёкшие косточки и мозговые извилины, так как в любом случае это будет хорошо для всех, потому что фактически впервые после смерти жены Тимофей Савельевич в полной мере ощутил тягу к жизни. Возможность заниматься любимым делом – лучшая терапия, которая всегда благотворно действует на людей, возвращая им вкус к жизни, и никакое южное солнце его не заменит. Поэтому Борис решил позволить отцу делать всё, что ему вздумается ради того, чтобы вновь увидеть блеск в его глазах, и даже убедил Катю никоим образом не выказывать своё недовольство новой идеей отца. Пусть старик занимается своим расследованием. А вдруг и вправду ему удастся что-нибудь выяснить? В таком случае все будут в выигрыше, потому что всем жителям Туманогорска не помешает знать, присутствует ли в их рядах кровожадный маньяк, которому посчастливилось избежать наказания из-за оплошности следователя, или же на городском пустыре произошёл обыкновенный несчастный случай, от которого никто не застрахован.
Борис знал, что Тимофей Савельевич будет действовать чётко и аккуратно и не станет напрасно рисковать собой или делать глупости, – для этого он слишком умён и опытен. К тому же он всегда может обратиться за подмогой в родную полицию, где ему точно не откажут. А это тоже немаловажно в любом деле. Поэтому Борис согласился предоставить отцу карт-бланш, а сам с женой и сыном продолжил подготовку к отпуску. И в назначенный день Тимофей Савельевич проводил семью сына на железнодорожный вокзал, помахал им рукой, после чего поехал на своё прежнее место работы.
Повидавшись со своими старыми коллегами и немного пообщавшись за жизнь, Елисеев спустился в архив. В пыльном помещении с множеством стеллажей, сверху донизу заполненных старыми папками, трудилась пожилая женщина, выполнявшая здесь свою работу вот уже почти три десятка лет, Евдокия Романовна Соколова. С возрастом она стала немного грузной и уже не могла, как прежде, с лёгкостью забираться на стремянку в поисках какого-нибудь старого дела, мирно дремавшего на верхней полке. Однако Евдокия Романовна продолжала безупречно вести учёт всех поступавших в её распоряжение дел. К тому же она обладала феноменальной памятью и могла без проблем дать подробную справку по любым вопросам, находящимся в её ведении. Именно поэтому она до сих пор оставалась заведующей архивом, и никому не приходило в голову сместить её.
Вместе с тем, чтобы сохранить работоспособность такой ценной сотрудницы, ей в помощь постоянно выделяли молодых практикантов, которые были призваны выполнять всю физическую работу. Вот и сейчас, когда Тимофей Савельевич аккуратно открыл дверь в архив и вошёл туда, то сразу же столкнулся с юной девицей, держащей в руках стопку списанных уголовных дел. Девица никак не отреагировала на появление посетителя, резонно полагая, что Евдокия Романовна сама с ним разберётся, и продолжила свой путь к дальнему стеллажу. А Тимофей Савельевич не спеша подошёл к столу, за которым чинно восседала хранительница списанных уголовных дел, и поприветствовал её.
