Отыграть назад - страница 21

Маша фыркнула. В отличие от меня, она была полностью одета: штаны и спортивная олимпийка.

— Зачем ты встала в такую рань?

Я был бы не прочь проснуться рядом с ней.

— Не спалось, — она вывернулась из моих рук и шагнула в сторону. – Как вчера прошло? – голос показался мне напряженным. И она избегала на меня смотреть.

— Нормально, — я пожал плечами и уселся за высокий стол. – Вчера просто бухали, никаких дел.

— А как Аверин? — спросила она максимально равнодушным голосом, смотря на сковородку на плите, и я тут же напрягся.

— Нажрался как свинья.

— Понятно, — спустя паузу протянула Маша. Выглядела она почему-то раздосадованной. — А ты сказал ему, ну, про меня?

— А почему ты спрашиваешь? – я прищурился. Откуда этот нездоровый интерес?

— Просто так, — с нажимом отозвалась она и пожала плечами.

Я нутром чувствовал, что ее интерес не вызван банальным любопытством. Какое ей дело до реакции Аверы? Ей с ним детей не крестить.

— У тебя в холодильнике есть только яйца, масло и хлеб, — сказала она, поставив передо мной тарелку с яичницей и бутербродами. И чашку с кофе, из которой над кружкой поднимался ароматный пар.

— Я верну Оксану Федоровну из отпуска.

Едва я взялся за вилку, как зашипела рация.

— Кирилл Олегович, у ворот ваш адвокат. Говорит, что-то очень срочное, — я услышал голос Мельника и выругался про себя.

— Проводи в дом.

Восемь утра. Что могло произойти к восьми утра понедельника? Тем более за выходные.

— Ты бы все же оделся, — насмешливо предложила Маша, откусив от бутерброда у меня на тарелке. – Эдуард Денисович воспитанный человек, конечно, он тебе и слова не скажет...

Она улыбалась, но в ее глазах я видела только настороженность. И страх. Она держала руки под столом, вне поля моего зрения, но я был готов отдать на отсечение голову, что она судорожно заламывала сейчас пальцы.

Я успел подняться в спальню и надеть свитер, когда Эдуард Денисович добрался до моего кабинета.

— У вас позитивные изменения в жизни, Кирилл Олегович? Я встретил Марию Васильевну на первом этаже, — сказал он, проходя к письменном столу.

Мне всегда в нем одновременно и нравилось, и бесило то, что по его непроницаемому лицу никогда нельзя было разобрать истинные эмоции. Холодная юридическая акула – вот кем был мой адвокат. В работе это ему помогало. Да и мне тоже. но я не мог его считать, и иногда это напрягало.

— Можно и так сказать.

Я не хотел это обсуждать, и он это почувствовал. Тонко улыбнулся, поставил перед собой дипломат и достал тонкую папку с документами. Подержав некоторое время в руках, он передал ее мне и пояснил.

— Как вы знаете, мы сейчас работаем с требованием Алены Игоревны об установлении единоличной опеки над Гордеем…

У меня от бешенства заныли зубы.

— На сегодня у нас назначена – предварительная – беседа в суде. И пока изучали документы к процессу, то выяснили, что год назад Алена Игоревна сменила фамилию. Причем только в Финляндии. В нашем ЗАГСе я никаких документов не нашел.

— И? — поторопил я адвоката, потому что устал от этой долгой прелюдии.

Он проехал весь путь от Москвы до моего дома к восьми утра понедельника, чтобы рассказывать мне о прошлом этой суки?..

Эдуард Денисович вздохнул, аккуратно снял очки и принялся вытирать из специальной салфеткой, своей медлительностью и неторопливостью доводя меня до зубовного скрежета.

— Мы думали, что она вернулась в Москву не так давно, специально, чтобы начать процесс по Гордею. Но теперь мы сделали новый запрос, уже на ее другую, финскую, фамилию…