Он с одного взгляда раскумекал, что она беглая, но промолчал. Пожевал губами, глянул зорко, а опосля изрёк:
– Ты вот что, Наташка, от меня не отходи ни на шаг, чтобы наших баб не злить да мужиков не раззадоривать. А буде кто посторонний про тебя спросит, говори, что дочка.
Видать, сам из беглых, раз приветил, а может, она и вправду с его дочкой лицом схожа. За неделю, что шла с шерстобитами, маленько отъелась на артельных харчах. Из глаз исчезла смертельная обречённость, расправились плечи. Ужель не оставила её Богородица Своим попечением? Видать, так и нужно, чтоб она по своей судьбе шла не прямым трактом, а извилистыми тропками с топями и островками суши.
Артельщики и провели её в град Петров через все рогатки, где беспаспортных ловили и отправляли в остроги. У первого же каменного дома распрощались.
Старшина её перекрестил и в лоб поцеловал:
– Иди девонька, да помни: на всё Божия воля. Будет трудно – не ропщи, будет легко – помогай другим, как мы тебе помогли.
В городе повезло ещё раз, потому что почти сразу удалось найти заброшенную баньку с полусгнившим полом. Там она и обитала, перебиваясь разными подаяниями. Загадывать о будущем не смела – прожит день, и ладно. Два раза только выбралась на люди – на казнь Мировича и поглядеть на катальную горку. И если бы не Маркел, то быть бы ей в кандалах в каком-нибудь подвале князя Щепкина-Разуваева, а то и того хуже – на морозе без одежды.
Подняв голову, Наташа посмотрела на Маркела. Он стоял в расстёгнутом тулупе и ожидал ответа на своё приглашение. Ей до боли захотелось кинуться к нему, опереться на сильные плечи, и чтобы он запахнул тулуп и побаюкал её, как маленькую, отгоняя прочь её страх и стыд.
– Нет, Маркел, не могу к тебе пойти – сам знаешь, что бывает тому, кто беглых укрывает.
Она поняла, что сил бороться уже не осталось, главное сейчас – суметь уйти, не дать себя уговорить!
Он тронул её за руку:
– Постой, не уходи. Видишь тот дом? – он показал рукой на окошко с цветами на подоконнике. – Иди туда, попросись на ночь. Там живёт Параскева Антонова. Ей блаженная Ксения, есть у нас тут такая, дом отдала, но с наказом бедных пускать даром жить.
– Как отдала? Разве так бывает?
– Бывает. – Голос Маркела потеплел. – Не каждому припадает счастье свидеться со святой душенькой, а нам, стало быть, свезло. Знаешь, Ксения у меня один раз копейку взяла, а надобно заметить – она не у всех берёт. Вот я иногда нет-нет, да и подумаю: вдруг та копеечка к моим внукам-правнукам добром вернётся? И ты не бойся, иди к Антоновой, там с тобой худа не случится. Тем паче, что Параскева не ведает, кого в дом впускает, поэтому ей ничего не станется. А ты молчи. Вообще ничего не говори, она не прогонит.
Наташа слабо улыбнулась:
– У тебя, Маркел, тоже душа добрая. Но я не могу постоянно жить, как крыса в норке, и своих благодетелей под топор подводить.
– Да ты погоди, – перебил он её слова. – Дослушай. Есть у меня один знакомец, что знает много ходов и выходов. Спрошу его. Может, он чего присоветует. Останется лишь на глаза твоим барам не показываться. Ну да это дело нехитрое. Лет через пять про тебя все забудут.
Князья и чернь хоть и купаются в одной реке, да в разных запрудах. Выйдешь замуж, детей народишь и станешь обычной посадской жёнкой, на которую никто хулу не возведёт.
– Да кто ж на мне женится? – покраснев до ушей, бухнула она невпопад.
