– А вы, наверно, при часах? Давайте-ка их сюда.
Артур вынул дамские золотые часы с эмалью тонкой работы и с инициалами «Г.Б.» на задней крышке. Это были часы его матери. Но какое это имело значение теперь?
– А! – воскликнул матрос, быстро оглядывая их. – Краденые, конечно? Дайте посмотреть!
Артур отдернул руку.
– Нет, – сказал он. – Я отдам вам эти часы, когда мы будем на судне, не раньше.
– Оказывается, вы не дурак! И все-таки держу пари – первый раз попали в беду. Ведь верно?
– Это мое дело. Смотрите: сторож!
Они присели за памятником и переждали, пока сторож пройдет. Потом матрос поднялся, велел Артуру следовать за собой и пошел вперед, глупо посмеиваясь. Артур молча шагал сзади.
Матрос вывел его снова на маленькую, неправильной формы площадь у дворца Медичи, остановился в темном углу и пробубнил, полагая, очевидно, что это и есть осторожный шепот:
– Подождите тут, а то вас солдаты увидят.
– Что вы хотите делать?
– Раздобуду кое-какое платье. Не брать же вас на борт с окровавленным рукавом.
Артур взглянул на свой рукав, разорванный о решетку окна. В него впиталась кровь с поцарапанной руки. Очевидно, этот человек считает его убийцей. Ну что ж! Не так уж теперь важно, что о нем думают!
Матрос вскоре вернулся. Вид у него был торжествующий, он нес под мышкой узел.
– Переоденьтесь, – прошептал он, – только поскорее. Мне надо возвращаться на корабль, а старьевщик торговался, задержал меня на полчаса.
Артур стал переодеваться, с дрожью отвращения касаясь поношенного платья. По счастью, оно оказалось более или менее чистым. Когда он вышел на свет, матрос посмотрел на него и с пьяной важностью кивнул головой в знак одобрения.
– Сойдет, – сказал он. – Пошли! Только тише!
Захватив скинутое платье, Артур пошел следом за матросом через лабиринт извилистых каналов и темных, узких переулков тех средневековых трущоб, которые жители Ливорно называют «Новой Венецией». Среди убогих лачуг и грязных дворов кое-где одиноко высились мрачные старые дворцы, тщетно пытавшиеся сохранить свою древнюю величавость. В некоторых переулках были притоны воров, убийц и контрабандистов; в других ютилась беднота.
Матрос остановился у маленького мостика и, осмотревшись по сторонам, спустился по каменным ступенькам к узкой пристани. Под мостом покачивалась старая, грязная лодка. Он грубо приказал Артуру прыгнуть в нее и лечь на дно, а сам сел на весла и начал грести к выходу в гавань. Артур лежал, не шевелясь, на мокрых, скользких досках, под одеждой, которую набросил на него матрос, и украдкой смотрел на знакомые дома и улицы.
Лодка прошла под мостом и очутилась в той части канала, над которой стояла крепость. Массивные стены, широкие в основании и переходящие вверху в узкие мрачные башни, вздымались над водой. Какими могучими, какими грозными казались они ему несколько часов назад! А теперь… Он тихо засмеялся, лежа на дне лодки.
– Молчите, – буркнул матрос, – не поднимайтесь. Мы у таможни.
Артур укрылся с головой. Лодка остановилась перед скованными цепью мачтами, которые лежали поперек канала, загораживая узкий проход между таможней и крепостью. Из таможни вышел сонный чиновник с фонарем и, зевая, нагнулся над водой:
– Предъявите пропуск.
Матрос сунул ему свои документы. Артур, стараясь не дышать, прислушивался к их разговору.
– Нечего сказать, самое время возвращаться на судно, – ворчал чиновник. – С кутежа, наверно? Что у вас в лодке?
