– Ладно-ладно. – Квиле провёл руками по волосам, и они снова стали просто рыжими. – Меня на самом деле зовут Прятолон. Но можешь звать нас Квиле, Яна и Лариса.
– А ноги? – выдавила Лёка, вжавшись в спинку стула после фокуса с огнём.
– А вот это самое сложное, – закивала Яна. – Волосы скрывать легко, а про его стопы я всё время забываю. На них даже ботинки не налезают.
Лёка наморщила лоб, пытаясь припомнить сложные имена. Рыжий закатил глаза, потом указал на себя:
– Квиле. Кви-ле. Это как Филипп. Так звали отца Марты. Яну ты, к счастью, запомнила. А это – Лариса. Ничего сложного.
Лёка кивнула. Наконец-то кто-то снова произнёс псевдоним носатой ведьмы снов, настоящее имя которой всё равно вылетело из памяти.
Яна положила ладони на стол и подалась вперёд:
– А теперь перейдём ко второму важному вопросу. Почему отвар на тебя не подействовал? Как тебя не выбросило из сна?
– Отвар, допустим, подействовал, просто нестандартно, – почесала длинный нос Лариса. – Вместо того чтобы уснуть, она стала нас понимать.
– А как она связана с нашим делом? – спросила Яна, и все разом посмотрели на Лёку.
– Э… я думаю, что никак, – развела руками Лёка и случайно задела чашку Яны. Та опрокинулась и покатилась по столу, оставляя за собой коричнево-кофейные лужицы. Хорошо, что скатерть уже сняли. – Я всё уберу.
Лёка сбегала за тряпкой и стала вытирать пролитый кофе. Увидев, что одна из лужиц приняла форму человеческой головы, усмехнулась.
– Что там? – спросил Квиле, не давая вытереть стол.
– Да вот лужа смешная. Как будто Ленин.
– Кто? – перепросила Яна, подавшись вперёд. – Где?
– Вот, – Лёка обвела рукой с тряпкой лужу, похожую на портрет Вождя мирового пролетариата.
– Хм-м, – протянула Яна, подвигаясь и наклоняя голову. И все остальные тоже сгрудились вокруг лужицы, как будто рассматривали нечто необычное.
– Почему ты решила, что это Ленин? – спросила Марта, сдвинув брови. Она в исследовании разлитого кофе не участвовала.
– Так я его вижу каждый день.
– Это как? – спросил Квиле. Из-за маленького роста ему пришлось залезть на стул с ногами, чтобы хорошо рассмотреть Ленина.
– Смальтовая мозаика на стене старого Дома культуры. Я живу рядом и хожу там каждый день. – Лёка наклонила голову. И правда, разлитый кофе собрался на столешнице прямо по контуру гладкой головы Владимира Ильича, собранного кусочками плитки на давно заброшенном ДК, обнесённом покосившимся синим забором.
– Дом культуры, – проговорила Марта, почёсывая бровь. – Раньше там был монастырь, потом от него осталась только церковь, а в советское время и её закрыли.
– Никогда этого не понимал. – Квиле насмотрелся на лужу, сел на место и откинулся на спинку стула.
Наконец все отодвинулись от разлитого кофе, и Лёка смогла протереть стол. Сбегала на кухню, оставила там тряпку, вернулась. Все как раз что-то тихо обсуждали, сгрудившись у центра стола. Когда вошла Лёка, замолчали.
– А вот скажи, у тебя в роду не было, скажем, колдунов? Или гадалок? – Квиле, скрестив руки на груди, чуть склонился на бок, рассматривая Лёку.
– Вроде нет. Хотя я не очень хорошо своих предков знаю. – Но тут перед мысленным взором Лёки промелькнула красивая женщина в ярком наряде. – Хотя моя прабабушка была цыганкой. Но это, наверное, не считается?
– Кто знает. Цыгане – они непростой народ. Вы много общались? – Лариса прикрыла глаза, будто спала на ходу.
– Вообще не общались. У неё вся семья погибла в войну, она росла в детдоме. Вышла замуж за моего прадеда, родила детей, а потом сбежала. Больше о ней никто ничего не слышал. – Лёка шмыгнула. Странное дело, когда она что-нибудь творила не по общепринятым правилам, а такое случалось весьма часто, ей всегда пеняли на цыганскую кровь и твердили, что она вся в прабабку, которую никто из ныне живущих родственников толком даже не видел.
