Джемма с трудом отвела взгляд от шоссе. Почему это ее так взволновало? Почему вдруг возникло странное чувство, что она должна все бросить и бежать туда, к горизонту, к асфальту? Куда бежать, зачем? Рядом с ней ее муж, так почему ее тянет в эту призрачную даль?
– Джемма, что с тобой? – голос Айвена прозвучал как-то слишком взволнованно.
– Ничего, – отмахнулась она, возвращаясь к действительности. – Ничего. Что ты сказал?
– Котелок, картошку сложить, – напомнил Айвен.
– А! Слушай, может, мы выберем самую крупную картошку? – спохватилась она.
– Хм, с этим тут напряженка. – Айвен поворошил лопаткой скромную кучку свежевыкопанной картошки.
– А жалко, – пригорюнилась Джемма.
– Ничего, труд превратил обезьяну в человека, – рассмеялся Айвен.
– О, мой муж – преданный последователь Чарльза Дарвина?
– Не задумывался, но лень – все равно смертный грех. Безотносительно теории эволюции.
– О! Моралист, – хихикнула Джемма, собирая картошку в котелок.
– Есть немного, – согласился Айвен. – Пойдем, поищем щавель и всякие травки.
Травки в итоге искал Айвен, а Джемма просто любовалась окрестностями и составляла букет из цветов. Иногда она останавливалась и смотрела в сторону шоссе, казалось, дорога просто притягивает ее взгляд, как магнит. Странно, ведь ей так хорошо здесь, с мужем, почему же что-то внутри трепещет и колется при виде шоссе?
– Айвен, а как вообще все это называется? – Джемма махнула букетом в сторону озера. – Я ведь до сих пор не знаю.
– Лох Фиар. Раньше здесь жил клан, на другом берегу, но уже много лет здесь безлюдно. Шотландцы любят искать счастья в чужой стране и обожают воевать.
– А мы шотландцы? У нас, кажется, нет акцента. И я ни слова не знаю по-гэльски. – Джемма прислушалась к себе и продолжила. – Кто мы?
– Ты – англичанка, я – шотландец. И гэльским наречием, кстати, владею.
– О! И как мы познакомились?
– Я плохой рассказчик, – почему-то смутился Айвен. – Ты сама все вспомнишь.
– Да? – несколько разочарованно протянула Джемма. – А вдруг не вспомню?
– Обязательно вспомнишь, – Айвен протянул ей пучок щавеля и всяких душистых травок. – Мы же не в кино, чтобы терять память на тридцать лет. Пройдет немного времени, и ты все вспомнишь.
Она взяла травы и положила в корзинку поверх картошки.
– Мне снятся кошмары, – вздохнула Джемма. – И я как-то странно себя чувствую, будто бы попала в сказку, которая стремительно катится к последней странице и к слову «конец».
Айвен шагнул к ней и прижал к себе.
– Не бойся, у этой сказки будет счастливый конец.
Анна робко улыбнулась и взглянула в его синие глаза:
– Ты окажешься переодетым принцем, я – Золушкой, и мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день в окружении внуков и правнуков?
Айвен промолчал, лишь сильнее прижал ее к себе. И картошка на время была забыта, потому что нельзя было прижимать Джемму к себе – и не провести рукою по спине, а проведя рукою по спине – не поцеловать чуть приоткрытые губы Джеммы… А уж поцеловав, останавливаться вообще было как-то стыдно. Несмотря на открытое поле.
Впрочем, вокруг никого нет на много миль вокруг, а заросли вереска надежно скрыли их и предоставили мягкую постель.
Джемма решительно пресекла попытки Айвена растянуть ласки хоть на какое-то время. Страстное желание вспыхнуло жарким огнем и требовало немедленного удовлетворения. Она почти грубо расстегнула ремень его джинсов, потянула молнию, возблагодарила высшие силы, за то, что на Айвене сегодня белье не украшено диснеевскими гномиками… Больше она ничего сделать не успела: она оказалась в траве, на куртке Айвена… Она тяжело дышала, горячая волна накрыла ее с головой.
