Когда Толик зашел в каморку, Сушко поманил его пальцем и сказал, показывая на валявшийся на полу скальпель:
– Твои отпечатки мы… – он хотел сказать «Твои отпечатки мы найдем, это вопрос времени и докажем, что это ты убил деда».
Но Толик не дал ему договорить. Он вообразил, что менты уже нашли его отпечатки, забыв, что их еще даже не снимали. Он испугался и…
– Это тот мужик, тот мужик, который застрелился! Это не я! Я все видел! – и Толика прорвало. Колесниченко не успевал записывать.
* * *
Спустя четыре часа на территории бывшего дома отдыха было очень людно. Перед центральным корпусом стояла машина из прокуратуры, еще одна – из милиции, и труповозка.
Прокурор, младший советник юстиции Калашник стоял на краю обрыва, безразлично вертя в руках упакованный кусочек пластика – обломок мобильника и устало слушал Сушко, вводившего его в курс дела. Милиция была везде. Из воды достали тело неизвестного, застрелившегося ночью, осмотрели территорию дома отдыха, нашли самогонный цех, зафиксировали следы автомобилей, прочесали прилегающие к территории участки леса, сняли отпечатки пальцев, в том числе и на дверях центрального входа.
В общем, проделали всю необходимую работу, которую нужно выполнять и которую так выполнять не хочется.
Совершенно обалдевший Толик, которого успели опросить еще два раза, сидел на скамеечке и перебирал в памяти все, что рассказал следователям. Больше всего его беспокоило, что где-то он прокололся и теперь милиция сможет узнать о деньгах и часах.
Когда осматривали территорию, он сидел как на иголках. Но к счастью, никому не пришло в голову оттащить в сторону сломанный детский грибок, под которым в углублении, завернутые в целлофановый пакет, лежали неожиданные трофеи. Он жалел лишь о том, что не догадался спрятать все где-нибудь в лесу, чтобы можно было в любое время взять без помех. Теперь же придется подождать. Ну ничего, когда все утихнет, он пойдет и купит себе новый пиджак. Непременно коричневый, и чтобы…
– Ты есть хочешь? – прервал размышления Толика чей-то голос. Вздрогнув, тот обернулся.
Колесниченко протягивал ему яблоко и два пирожка с картошкой, взятые из дому.
– Спасибо! – благодарно улыбнулся Толик, осторожно беря тормозок.
– Как ты думаешь, этот, что застрелился, кто он такой? – Колесниченко присел рядом.
– Кто его знает! – с набитым ртом ответил Толик. – Я его первый раз вижу. Ну, второй. Первый, это когда он там стоял! – Толик указал на центральный вход.
– А это случайно, не тот, который выставку вам подогнал? – младший лейтенант испытывающе поглядел на собеседника.
Толик задумался. Честно говоря, того знакомого, который обещал выставку, Толик как раз-то и не видел. Он красил колонку, потом копал червей, а потом ходил в поселок… Все прошло как-то мимо него. Это после Константин Михалыч поделился с ним новостью.
– Да я вообще-то и не знаю. Занят был, – доверительно сообщил он Колесниченко. – Красил, работал, то, се. Как-то и не разглядел… Кто его знает… Может, и он… А может – и нет… Не знаю. Я его не видел, он меня, – и Толик захрустел яблоком.
Колесниченко задумался. Если целью убийства была именно ночная встреча без свидетелей, то тогда все складывается. И если убийца-самоубийца ничего не знал о Толике, значит, он и не опасался лишних глаз.
Колесниченко привстал и заглянул в окно сторожки. Ничего, если не считать посуды на подоконнике, не говорило о том, что там ночуют, или вернее, ночевали, два человека.
