– На следующем светофоре направо, – говорю я.
Поездка будет долгой, час или даже больше, в зависимости от пробок, поэтому я закрываю глаза и прислоняюсь головой к прохладному стеклу дверцы. По счастью, я провел в армии всю свою взрослую жизнь, и это научило меня засыпать где угодно и когда угодно, и комфорт меня при этом заботит менее всего.
– Спасибо, – роняет она, и ее голос нарушает тишину, которой я только-только начал наслаждаться, – за утренние чаевые. Это было очень щедро с вашей стороны. У меня не всегда бывает шанс поблагодарить людей за такие поступки.
Я не открываю глаз, только коротко бормочу:
– Угу.
– Можно спросить… почему? – Машина резко тормозит. Лос-анджелесские пробки.
Я открываю глаза, чтобы убедиться, что нам не грозит превратиться в отбивные.
– Почему что?
– Почему вы оставили мне чаевые в сто долларов за двадцатидолларовый заказ? – уточняет она.
Пожав плечами, я сажусь прямо, смиряясь с тем, что она, вероятно, из тех людей, которые предпочитают болтать всю дорогу. Некоторые люди просто не выносят молчания – как будто не знают, что с ним делать.
– А какая разница? – спрашиваю я.
Марица поворачивается ко мне, ее темные глаза обрамлены еще более темными ресницами.
– Ну, просто сначала вы были так грубы со мной. Я на самом деле ожидала, что вы вообще откажете в чаевых. Так что когда вы сделали совсем противоположное… это застало меня врасплох.
– Не знаю. В знак уважения за нарушение правил.
– Не то чтобы у меня был выбор. – Она нажимает педаль газа, и машина медленно движется вперед. – Вы практически потребовали, чтобы я принесла вам второй блинчик.
– На следующем светофоре налево, – говорю я ей, меняя тему.
– Чтоб вы знали – я сделала это только потому, что вы были так адски настойчивы. И еще – вы военный. У меня слабость к военным.
Люди всегда имеют самые лучшие намерения, когда прославляют тебя за службу в армии – просто говорят «спасибо» за это, предлагают тебе что-то бесплатно или со скидкой, – но я не святой и не заслуживаю особой благодарности.
Я просто делаю то, что должен делать.
И никаких похвал за это не жду.
Я проверяю, который час. Ехать осталось еще минут сорок.
Сорок долгих минут.
– Так вы все еще в армии? – спрашивает она. – Я имею в виду – на действительной службе?
– Угу. На следующей неделе снова отправляюсь в Афганистан.
– Вам когда-нибудь было страшно? Ну, ехать туда? – спрашивает она. Ее вопрос кажется мне слишком личным, чтобы задавать его совершенно незнакомому человеку, но деваться мне все равно некуда, так что…
– Если отправка в зону боевых действий тебя пугает, значит, ты выбрал не ту работу, – говорю я с тяжелым вздохом. Не знаю уж, какого черта эта девушка ведет себя так, словно мы с ней лучшие друзья – и это после того, как она врезалась в мой «Порше».
– Как вам это удается? – вопрошает она, бросив на меня короткий взгляд. – Как вам удается не думать об этом?
Должен признать, что в первый раз я слегка нервничал, не зная, чего ожидать, но человек привыкает ко всему, особенно когда у него нет другого выбора.
– Ты блокируешь ту часть сознания, которая заставляет тебя чувствовать то, чего ты чувствовать не хочешь, – объясняю я, ерзая на сиденье.
– А-а, – произносит она, крепче сжимая руль. – Вы один из этих.
– Один из кого?
– Ну, из этих мачо-супермачо, – отвечает она, запуская свои идеальные зубы в полную нижнюю губу, чтобы удержаться от насмешливой улыбки. – Никаких эмоций. Никаких забот. Цельная стальная личность.
