– Я окажу тебе услугу и сделаю вид, что ты этого не говорил.
Он пожимает плечами, словно это не имеет никакого значения.
– Правда глаза колет.
– Правда? – Я скептически усмехаюсь. – Правда состоит в том, что у меня было назначено свидание с мужчиной, а ты прогнал его прочь, потому что… черт знает почему… потому что ты сам, наверное, хочешь переспать со мной? И тебе завидно, что кто-то вдвое тебя старше более успешен, чем ты?
Он неспешно растягивает губы в улыбке.
Это красивая, идеальная, самоуверенная улыбка, которая мгновенно заставляет меня забыть о моей сильной неприязни к нему… лишь затем, чтобы почти сразу об этом вспомнить.
– Дело не в успешности, – отвечает он. – Дело в принципе и в ситуации. Ты действительно считаешь, что какой-то шестидесятилетний тип хочет встречаться с тобой ради чего-то, помимо секса? Ты действительно полагаешь, что у него благородные намерения? Или ты думаешь, что он просто хочет похвастаться перед своими друзьями юной красавицей? Молоденькой клевой старлеткой, которую он взял под крылышко, пока она ему не наскучит и он не начнет искать другую?
– Он – важный человек в киноиндустрии, – объясняю я. – У него весомая репутация, и при мне он никогда не позволял себе грубостей и неуважения.
Только сейчас до меня дошло, что Саттер назвал меня красавицей. Или он говорил в каком-то более общем смысле? Или он имел в виду, что считает именно меня красивой? Какое это имеет значение? И какое мне до этого дело?
Нет. Это совершенно не важно.
И мне это абсолютно безразлично… по крайней мере, должно быть безразлично.
Саттер неспешно аплодирует.
– Ну прямо весь из себя джентльмен, судя по твоим словам. Беру обратно все свои слова. Для таких людей, как он, совершенно нормально подцеплять таких девушек, как ты.
– В каком смысле – «таких девушек, как я»? – интересуюсь я.
– Мне действительно нужно это объяснять? – Он взмахивает рукой. Я киваю и молча жду, скрестив руки на груди.
– Ну, понимаешь, таких девушек… девушек, которые выглядят как ходячий секс.
– Ходячий секс? – переспрашиваю я. Меня много как называли, но только не так. – Что это вообще значит?
Он устремляет взгляд куда-то поверх моей головы, словно пытаясь собраться с мыслями и найти правильные слова, дабы выбраться из тупика, куда сам себя загнал.
– Ты считаешь, что я сексуальна, – отвечаю я вместо него, поскольку он, похоже, в затруднении. Наши взгляды встречаются. – К несчастью для тебя, я предпочту морщинистый член тому, что можешь предложить мне ты.
Он сжимает зубы, потом скалит их в притворной усмешке, проводит рукой по подбородку и заявляет:
– Куколка, тебе ужасно повезло.
Я закатываю глаза.
– Будь любезен, не называй меня так.
Саттер кривит губы. Ему нравится подкалывать меня.
– Впрочем, я понимаю. Отказ – горькая пилюля, – продолжаю я. – Но вот тебе маленькая крупица мудрости в утешение: тебе будет легче, если ты постараешься убедить себя, будто вообще этого не хотел. Можешь записать это где-нибудь.
Я оставляю его стоять в коридоре, а сама ухожу в свою комнату, запираю дверь и дергаю дверную ручку, чтобы проверить, не сломан ли и этот замок – а то с Саттера станется «случайно» ввалиться и сюда через три с половиной секунды.
Несколько секунд я прихожу в себя, обдумывая эту небольшую перепалку, а потом беру с комода телефон и дрожащими руками поспешно набираю сообщение Нику.
