Но кто же знал, что на обратном пути я вновь встречу Валерия Сотникова.
Кажется, это судьба меня так решила добить… Потому что иных объяснений нашим встречам я найти не могу.
– Ты художница?
Неожиданный вопрос застал меня врасплох.
Поморгав, взглянула на мужчину. Медленно кивнула, но тут же покачала головой.
– Я учусь на факультете истории, – сказала, давя подступающий к горлу комок. – В Педагогическом институте.
– Ясно. Я просто подумал, что ты художница, – сказал Валерий, покачав головой. – Ну та, огромная… сумка.
Моих губ коснулась улыбка.
А еще у меня огромное количество красок, карандашей и прочих штучек, что есть у настоящих художников. Вот только я не художница, хотя очень хотела заниматься живописью. Но жизнь расставляет приоритеты, да и не только она. Последнее слово, как оказалось, было не за мной.
И вновь горло сдавил невидимый комок.
– Я немного рисую. В свободное время.
– Хобби?
Мои губы скривились.
– Типа того.
– Пейзажи? Портреты? Или что-то еще? – он задумчиво сдвинул брови, будто вспоминал школьный курс ИЗО.
Хотелось рассмеяться, да вот только мне было не до смеха, когда дело касалось моего увлечения. Именно того, что я любила всем сердцем, к чему стремилась. Чем на самом деле хотела заниматься.
– В основном портреты.
Мужчина кивнул, будто что-то отмечая для себя.
Я же вновь ощутила себя не в своей тарелке. И что я здесь делаю?
Ах да. Прячусь от Жени. Ведь если она увидела бы меня разгораживающей с мужчиной на улице, обязательно бы доложила моему отцу. Звучит странно, но я знала, что Женя шпионила за мной. Отец так просто не отпустил бы меня жить отдельно, вдали от родного дома. Он полностью управлял моей жизнью после смерти матери. Словно я стала для него приоритетной целью. Хотя так оно и было.
Стоило признать – я попала под гиперопеку родного отца. Потеряв любимую жену, он всеми силами старался защитить меня. Вот только некоторые вещи не во власти моего отца, отчего он злился еще сильнее. И стоило мне допустить хоть какую-нибудь оплошность, о которой бы папа узнал, то не видать мне самостоятельной жизни.
Горько признавать, но я все еще зависела от него.
А теперь вот на свою голову согласилась поужинать с незнакомцем, а сама то и дело бросала взгляды в сторону дверей. Не войдет ли сюда Женя с подружками. Не увидит ли меня. Не донесет ли отцу…
И где была моя голова?!
– Ваш заказ.
Вздрогнув, взглянула на поднос, который опустился передо мной. Выдохнула. Так, быстренько все съем и сбегу, конечно же, поблагодарив и не забыв сказать, что теперь мы точно в расчете, и ему не стоит переживать из-за того, что он сбил меня с ног и раздавил своим ботинком мою счастливую статуэтку.
Подарок мамы.
Ее последний подарок перед тем, как она оказалась в больнице и уже больше не вернулась домой.
Слезы подступили к горлу.
– Та вещица… Она дорога тебе?
Если бы я не сидела, то свалилась бы с ног. Я посмотрела на мужчину, во взгляде которого отчетливо читалось беспокойство.
Он будто читал мои мысли.
Медленно кивнула. Зачем лгать, не правда ли?
– Извини.
– Вы уже извинились.
И опять эта неловкая пауза, от которой только тошно становилась. Я потянулась к чашке, но так и не смогла выпить ни глотка. Поставила чашку на стол и положила перед собой руку.
– Это был стеклянный журавль. Мне его мама подарила, – сглотнув, я опустила взгляд. – Она любила коллекционировать подобные штучки. Папа никогда не понимал ее увлечений, и все равно поощрял. Поэтому у нас дома было целых три огромных стеллажа со всякими статуэтками. Когда мамы не стало, – мой голос перешел на шепот, – папа избавился от всей коллекции. Сказал, что они напоминают ему о маме…
