Дрянь, двуличная дрянь.
От нового удара боксёрский манекен жалобно скрипнул.
Я же предупреждал обоих, было так сложно меня услышать? Да, я надеялся, что всё это пустые разговоры, но я не учёл, что эта «счастливая невеста» ничем не побрезгует.
Выставила себя жертвой, тварь. От очередного удара цепь снова скрипит, уже более жалостливо.
Теперь мне надо было решать, что делать.
Я должен защитить Дину, обязан.
- Только как? - я рычу это в голос и начинаю бить манекен со всей дури, подключая не только руки, но и ноги.
Ещё один сильный удар, мешок жалобно скрипнул и, проехав по полу, слетел с двух креплений и угрожающе повис на оставшихся двух.
Наверное, со следующим ударом он бы оказался на полу, но меня отвлёк телефон.
Я удивлённо взглянул на часы, мало желающих звонить мне в четыре утра, даже если знают, что я не сплю. Это или самые близкие друзья, или вопрос жизни и смерти, или же…
Не желая более гадать, кому я потребовался в такое время, просто нажал на гарнитуре ответить. У меня сейчас не лучшее расположение духа, конечно, чтобы с кем-либо говорить, но привычка всегда отвечать взяла верх...
- Слушаю? - я посмотрел на дело своих рук и ног, раздумывая, как такое могло случиться. Меня заверяли, что оно надежно, а я вроде не капитан Америка.
- Марк, - голос Арсена заставил вздрогнуть, ох, зря он позвонил, как зря…
- Лучше бы тебе по важному вопросу, иначе... - раздражённо проговорил я и всё же нанёс удар, сбрасывая манекен на пол, вызывая такой грохот, что, думаю, даже звукоизоляция не спасла соседей.
- Марк, доброе утро, - голос Арсена заставил напрячься, как же мне хотелось сейчас, чтобы на месте манекена оказался этот идиот.
- Доброе? Ты уверен? - я рычу. «Доброе утро»? Охренеть! Да у меня столько адреналина от злости, что спать не пришлось, а теперь виновник всего этого говорит мне «доброе утро»? Смешно, обхохочешься…
- Я знаю, ты предупреждал, я идиот…
- Ты кретин! - я, кажется, повышаю голос, - ты её подставил, ты это понимаешь?
Эмоции берут верх.
«Ясная голова, ясная голова!» - повторяют остатки разума, напоминая, что я обязан мыслить трезво, но вместо этого снова бешусь, вспоминая всех этих журналистов, все эти вопросы и оскорбления, пинаю несчастный поверженный манекен.
- Марк… - я слышу в голосе приятеля удивление, словно он только что-то понял, но мне нет до этого дела. Сейчас нет. Только злость и бессильная ярость.
- Да? Тридцать пять лет Марк! Чего звонишь? Если из-за какой-то ерунды, предупреждаю, я разобью твой фамильный нос при первой же встрече, и ни один хирург не вернёт тебе его ровность…
- Я знаю, что ты злишься, но у меня к тебе просьба…
- О, дай угадаю! Ты хочешь подать в суд? Или ещё чего? А теперь скажи, мою просьбу сложно было выполнить? - язвить было не дело, но я не мог молчать, стоило только вспомнить испуганные глаза Дины.
- Нет, дело в том… Можно я зайду к тебе? - в динамике послышался шум ветра, всплеск воды и редкие звуки машин. Он на набережной, подсказал услужливо мозг.
- Ты же полагаешь, что разбитым носом ты не отделаешься? - предупреждаю я и понимаю, что это правда. Сейчас я хочу если не убивать, то калечить.
- Я это заслужил, но нам надо поговорить…
- А я так не думаю, и я сейчас не в настроении быть добрым волшебником, - я уже собирался отключить вызов, как голос Арсена меня остановил.
- Марк, мне нужна твоя помощь, - тон, которым это было сказано, напомнил, что этот человек не мальчишка, каким я видел его в последние месяцы рядом с Диной.
