Пацаны - страница 30

На следующий день, в воскресенье, дядька попросил Сашку помочь перевезти доски в гараж. Он где-то по туалетной газетёнке, которые бесплатно раскидывали в почтовые ящики, нашёл на самой что ни на есть дальней и опасной окраине какой-то склад древесной продукции, где, по его прикидкам, доски, необходмые чтобы перекрыть полы, были дешевле. Правда поездки в такие районы как базы на Обводном шоссе грозили или оторванной выхлопухой, или открученными колёсами, или кидняком, или ещё чем похуже, что, впрочем, родственника никак не смущало. Дядька накануне вечером позвонил Саньку.

– Сашка, подь сюды, тут тебя дядя Фёдор чтой-то спрашивает! – постучала в дверь комнаты мать.

Санёк нехотя сполз с дивана и поплёлся в коридор. Поднял старую трубку древнего аппарата с дисковым номеронабирателем красного цвета. Там, среди шорохов и шума, услышал, как всегда раздражённый голос дядьки на его «Алло»:

– Так, Сашка, любишь кататься – люби и саночки возить. Чтобы завтра утром как штык у меня. Поедем доски для полов покупать.

– На чём?

– Как на чём? Ты что машинам счёт потерял? Так у меня пока одна. Твоя любимая «восьмёрка»!

– Дядь Федь, да Вы же машину запортите, неужели нельзя ГАЗель нанять? Как же это мы на ней доски повезём?

– Ага, буду я ещё этим барыгам пятихатку отстёгивать, а на кой мне тогда машина? Баб да друзей катать? Это ты у нас по этой части. Машина она должна что? Правильно, работать, на то она и машина, запомни парень. Не роскошь, а средство передвижения. Так, молодёжь, всё, разговор окончен, чтобы был в девять, базы по воскресеньям до обеда.

*****

Н-да, ситуация, и зачем только он телефон починил? Телефонный аппарат в их семье был торжественно установлен по очереди совсем недавно, являя собой чудеса достижений советской науки и комфорта. Ждали они его всей семьёй больше десяти лет и всё это время бегали звонить в телефон-автомат на улицу. Правда номер их имел одну неприятную особенность – он был «на блокираторе». То есть линия одна на две квартиры, их и соседей с шестого. И когда пользуются одни, у других в трубке тишина и не поймёшь, сломался ли телефон, или его заняли соседи.

При чём соседи эти были ну настолько противные, что так и просились что-то с ними сотворить, разумеется нехорошее. Мать, Зинаида Пална, работала завучем в соседней школе. Баба противная, тощая, с отталкивающим лицом, яркой помадой и огромными фиолетовыми «вавилонами» на голове, всё строила из себя богатенькую. Она, задрав длинный нос, надменно, напоказ ходила в шубе и золоте, мол кто вы и кто я. За что и поплатилась. Благодаря показухе, Зинаиду Палну припасли и ограбили два раза подряд прямо в собственном подъезде и лифте, вытаскивали из ушей серёжки с мясом и угрожая ножичком срывали шубу. Вот, впредь наука – не понтуйся. Потом всё милиция ходила по квартирам и спрашивала, не видел ли кто чего. Разумеется, ни одного свидетеля не нашлось, все отвечали «нет», а про себя думали: «И видел бы не сказал». Так уж не любили противную семейку с шестого.

Отца в той семье отродясь не было, видать не ужился с надменной школьной руководительницей. Его заменял тихенький, невзрачный послушный мужичонка, который смиренно и беспрекословно выполнил все приказы супруги, так как своего голоса не имел, только вечерами втихаря в машине бухал пиво, видимо дома запрещали. Бабка Ираида Максимовна, такая же противная, как и её дочь, вечно всем недовольная, гоняла детей по подъезду, посылая вслед проклятия. Седая, с рыбьим лицом камбалы и глазами навыкате, она при сравнительно небольшом росте весила целый центнер. Санёк видел её круглогодично одетую исключительно в белую старушечью ночнушку, как будто это было её единственное одеяние. Эта наоборот прибеднялась, хотя все знали, что Ириада в прошлом директор мясного магазина, а потому наверняка прятала миллионы в стульях кухонного гарнитура. Так же в семье имелся дед с несносным характером, который говорил, что ветеран и инвалид, хотя все соседи по подъезду знали, что он дезертир и всю войну отсиживался в тылу в Ташкенте, прикидываясь псих.больным.