Пацаны - страница 43

– Ни хрена себе ты банки раскачал, – восхитился Санёк, – ты ж сколько метана сожрал?

– Да буду я эту гадость жрать, печень травить, – авторитетно ответил Пашка со знанием дела, спрыгивая с турника, – ритаболила в ляжку воткнул, это самое то. Как жизнь, как дела?

– Да дела у прокурора, у нас так, делишки. Крутимся-вертимся.

– Присаживайся с нами, потрещим, – пригласил Баха.

– Да некогда мне с вами, вы поди опять пиво будете лакать.

– Да ты чо, какое пиво на курсе анаболиков? – удивлённо возмутился Паршин, – вон Баха хоккеист, Коба тоже со мной в качалку начал ходить, и ты подтягивайся. Так что мы безалкогольные.

– Ага, – подтвердил Коба, закурив сигарету и выпустив сладкие клубы дыма колечками, – долой пузырь, да здравствует гантеля!

– Не, пацаны, я как-то привык к себе на «Динамо». Лучше по боксу прикалываться, чем железки эти ваши тягать. Бывайте, погнал я.

У них в соседнем зале на «Динамо» тоже была секция тяжёлой атлетики, но потные мужики, тягающие ржавые блины и смачный запах сероводорода, наполнявший всё вокруг, как-то его не особо вставляли.

В следующий раз Санёк увидел Паршина уже зимой, в кафе «Хамелеон» на Первой Ямской. Кафе это пользовалось дурной славой, и все знали, что там можно взять что угодно, а нервно курящая молодёжь ничего не стесняясь толпилась прямо у входа. Пашка вроде схуднул, костюм на нём слегка повис, но не терял блеска, носил модный «пилот», ездил на той же «Daewoo». Видно было, что он в какой-то нездоровой суете и глаза сумасшедшие. А так с виду, вроде тот же Пашка Паршин со школы. Они поздоровались, да Паршин что-то мутил с некими тёмными личностями, ему пришло сообщение на пейджер, и он мигом куда-то слинял, даже парой слов не перебросились.

А в феврале у Санька дома раздался звонок и нетрезвый голос в трубке произнёс, заплетающимся языком:

– Привет, Санёк!

– Здорово, а кто это?

– Да Пашка Паршин, ну мы ещё в 90-й школе вместе учились.

– А, ничо себе, ты откуда мой телефон взял? Как живёшь, всё такой же здоровый?

– Да Баха дал. Здоровый-здоровый… Как кабан херовый… Ещё и спокойный, как удав. Слушай Санёк, я ведь что думаю… Надо бы встретится. Ну всем нашим, скоро ведь день выпускников, может соберёмся?

– Слушай, Пахан, да не люблю я этого дерьма… Итак оттрубили в школе, как десять лет в колонии строго режима, так что вы давайте там без меня отдохните. Я за вас буду пальцы держать. Пистолетом. А так звони ещё, без школы точно пресечёмся.

– Ну как знаешь… Хорошо, я наберу через недельку.

Месье ещё подумал:

«Во дела, сроду Паршин не звонил. Да точнее ни разу в жизни не звонил, а тут вдруг на тебе – снизошёл, золотой мальчик, бухать зовёт, удивительно… Не к добру».

Но значения не придал. А ровно через неделю снова зазвонил телефон.

– Санёк, привет…

– О, Баха, какими судьбами?

– Да тут знаешь… В общем это… Павлик-то помер…

– Какой Павлик? Зачем помер?

– Ну Павлик… Паршин…

– Погоди-погоди… Да он же здоровый как шкаф… Он же мне неделю назад ни с того ни с сего первый раз в жизни позвонил… Видимо прощался…

– А он всем в тот день позвонил… Короче, мы не говорили никому, а он же на иглу сел. Ну отец, как узнал, его за границу, на лечение… И он вроде всё, полностью излечился, снова в качалку пошёл. А тут вернулся в город, буквально на неделю и пропал. День нету, два… А потом его в бараке заброшенном нашли, мёртвого на полу заиндевевшем, окоченевшего… Барак этот вроде как притон, там и торговали и варили, и он туда и пошёл… Решил молодость вспомнить… Представляешь, а на завтра в Испанию должен был лететь… Вот ведь говорят, кто бросил, им нисколько нельзя потреблять, а тут… Толи с дозой не рассчитал, толи какая-то химия отравленная… И ведь представляешь, эти нарколыги, сволочи, бросили его, разбежались, ни в скорую, никуда не позвонили, а он вроде почти несколько часов помирал… Десять раз могли спасти… Его же отец мне позвонил, и мы поехали его искать по злачным местам… Вот там и нашли в халупе, на втором этаже, лежит Павлик, руки раскинул… Ты это, на похороны завтра приходи…