– Ох, вали уже! Черт бы тебя побрал, Эван! – выругалась Света.
Я улыбнулся ей. Она показала мне средний палец. И я обрел уверенность в том, что моя дорогая Лейла и мой сын в самых надежных руках, какие мне только мог подарить бог.
– Семь лет в разведке, чтобы детей из утробы вытаскивать, мать вашу!
Трухина что-то бубнила себе под нос по-русски, я ее не понимал, но довольный выбежал из ветклиники в быстро спустившуюся морозную ночь. Ливень прекратился, ему на смену пришел снег. Мои ботинки оставляли черные следы на асфальте, покрытом белым снегом, который отныне выполнял роль осветительных фонарей.
Штаб расположился на центральной площади Сольнока в музее Яноша Дамжанича – трехэтажный дом из белого кирпича с мансардой. Всего в нашей роте пять командиров – по количеству родов войск. Решения принимаются большинством голосов, но в основном они склоняются на сторону самого опытного и харизматичного из нас – Исайи Онвуатуэгву. К началу Вспышки он уже десять лет прослужил миротворцем ООН на границе между Суданом и Южным Суданом, где происходил нескончаемый дележ территории Абьей богатой нефтяными залежами. Военные перевороты трясли Судан каждый год на протяжении пятнадцати лет: переходные органы власти, временные правительства, оппозиция никак не могли найти лидера, который бы всех устраивал. Коррумпированный континент визжал голосами ни в чем неповинных женщин и детей, которые больше остальных подвергались насилию, порабощению и уничтожению. Исайя вырос в Эфиопии, он никогда не любил рассказывать о своем доме, он никогда больше не возвращался туда с тех пор, как стал солдатом в голубой каске. Никто и не настаивал. Вся трагедия его жизни отпечаталась в его размеренной речи, взвешенных словах – каждое из его уст стоило дорого – открытом и бурящем насквозь взгляде, кричащих шрамах на лице от мачете, а также в бесконечном сострадании к людям всех мастей. Невероятным образом в Исайе смешивалась солдатская твердость и навязчивый гуманизм. Думаю, только благодаря нему наша рота еще не превратилась из армейской части в банду мародеров, каковыми стали многие дезертирские отряды. Исайя всегда напомнит о том, что мы стали солдатами не из-за трусости, не из-за страха за свою жизнь, а именно из-за стремления навести порядок в мире, защитить обездоленных и слабых от гнета сильных, стать непоколебимой стеной между справедливостью и злом.
Внутри в зале постоянной выставки народной жизни средне-тисского края посреди экспонатов, изображающих сцены из прошлой жизни на фоне хижин с соломенными крышами, когда Сольнок жил рыболовством, добычей тростника и вырубкой лесов, стоял широкий стол с водруженной на него стратегической картой, выкраденной смекалистыми полковниками у НАТОвских генералов в самом начале зарождающегося хаоса. Увидел бы кто, что карту расположения секретных военных баз и бункеров дотошно изучают обычные солдаты в толстых зимних куртках, всего полгода назад бывшие рядовыми, мы бы все были брошены гнить в безвестные тюрьмы еще задолго до вчера.
– Через Е60 всего триста километров пути, за день пройдем, – предложил командир пехотных взводов по фамилии Слуньски.
Трухина со свойственным ей пофигизмом на чувства людей зовет его Слюнки. Я невольно улыбаюсь при воспоминании этого прозвища, так точно описывающего свисающие на плечи пакли светлых волос командира Слуньски.
