И так еще две страницы. Напоследок Сашка приписал фразу, которая уколола меня куда больнее прощального взгляда Алки и всего выше написанного: «Предательство – твоя сущность, Виталя. Не пиши мне больше. Ч.»
Я вертел листок в руках и чувствовал, как слезы начинают жечь глаза. Несправедливо. Друг же просил делиться с ним всем, что со мной случается, – и вот, пожалуйста. Видно, не все может стерпеть его дружба, не все оправдать. Да и странно требовать от него сочувствия, если я сам себя простить не могу. До сих пор, хотя прошло почти десять лет, до сих пор вижу то письмо. Его буквы горят огнем на белой бумаге, выписанные рукой моего единственного, ныне покойного друга. Прости, Сашка…
Позже мы снова стали переписываться, и я первый предложил ему это, хотя очень опасался, что принципиальный друг проигнорирует мое послание. Нет, пронесло. Он ответил. Сухо. Лаконично. Словно прощая не на все сто, а как бы условно, но его размашистая подпись в конце письма сказала мне все лучше хитрых фраз – он тоже был рад примирению.
Началась моя жизнь без Аллы. Меня больше не одевали, не кормили и не давали денег. Копить я не умел – сразу тратил все до копейки на развлечения, хорошие салоны, одежду. Будь у меня побольше практицизма и поменьше тщеславия – наверное, сейчас я бы не знал бед: сумма из тех денег, что дарила мне жена, сложилась бы порядочная. Но себя в один момент не переделать, а работать я не хотел. Впрочем, если бы место меня полностью удовлетворяло, я осел бы, но мне ничего не подворачивалось.
Деньги кончились. Все. В клубах, даже в тех, где я слыл завсегдатаем и знал всех барменов, мне перестали наливать в долг. Знакомые ребята криво улыбались мне и непонимающе пожимали плечами на мои просьбы. В кредит никто из них не жил, и другим жить за свой счет они не позволяли, несмотря на кажущуюся мягкость нрава. Я вынужден был покинуть их круг, который, не скрою, стал мне необходим, близок.
Поиск работы затянулся. Там, где хорошо платили, было скучно и нужно было вкалывать от зари до зари; там, где мне было более-менее интересно, вакансий не было и не предвиделось. Я понял: требовалось нужное знакомство, а его-то я как раз и не имел.
Одному жить хорошо, пока есть на что. Все люди одиноки, но, даже зная это, они с легкостью оставляют в одиночестве своих близких и друзей. В этом обществе выживают успешные.
Я долго терпел, но ждать больше не было сил и смысла. Я позвонил Сашке. Молчание его было многозначительным. Я уже было подумал, что нас разъединили, но тут он заговорил:
– В Москву не приглашаю, тут своих жиголо хватает.
Я почти видел, как он улыбается, и хмыкнул в ответ:
– И не нужно. Я готов работать и здесь, вот только…
Он перебил меня:
– Знаю я твое «готов»: ты не задержишься на одном месте дольше, чем на полгода, но совет тем не менее я тебе дам. Один мужик в вашем городе способен тебе помочь; другое дело, что ты должен показать, что готов помочь ему. Я напишу рекомендацию, что ты, мол, коммуникабельный, ловкий, хороший друг, а он уже определит, годишься ты хоть куда-нибудь…
– «Хоть куда-нибудь»! Хорошего же ты обо мне мнения! – возмутился я.
– Не будем это обсуждать, – прохладно заметил он. – Итак, тебе нужна моя помощь?
– Еще как! – смиренно заверил я его.
– Ладно. Жди, я пришлю рекомендацию и телефон этого мужика.
– Спасибо, Саша, ты не представляешь… – Но он снова не дал мне договорить:
