Падение Башни Искушения - страница 36

– Наставница? Лин Босян давно уже померла! – ехидно усмехаясь, мужчина приблизился к ней.

Так этот человек шесть лет обучал ее игре на пипа? Это точно он – его голос, его фигура и жесты. Только лицо незнакомое. В тусклом свете луны чувственные черты лица и тонкий орлиный нос с высокой переносицей выглядели устрашающе. Даже злые духи не так ужасны.

– Она видела нас, так чего мы медлим? Хочешь, чтобы слухи поползли? – с нетерпением сказал мужчина, оставшийся в комнате.

– Любви и чувств я тебе не обещал, но я всегда мечтал стать твоим рабом! – расхохотался Лин Босян, свернул красную шелковую ленту кольцом и натянул на шею Цзялянь.

Та и подумать не могла, что он захочет ее смерти.

– Батюшка, спаси меня! – в порыве отчаяния крикнула она.

– Батюшка, спаси меня! – в тишине и мраке долины откликнулся эхом ее крик, обращенный к небесам.

Лин Босян на миг оцепенел. Ощутив прилив сил, Цзялянь воспользовалась этим, вырвалась и одним махом вскочила на лошадь. Ночной Свет, исполняя свой долг, взвилась на дыбы и стремительно понеслась прочь. Красная шелковая лента вырвалась из рук Лин Босяна следом за ней и, повиснув на секунду в воздухе, опустилась на землю.

Ветер свистел в ушах Цзялянь. Она что есть сил прижималась к лошади, несясь по дороге, ведущей в столицу.

«Любви и чувств я тебе не обещал, но я всегда мечтал стать твоим рабом!» – в ее ушах стояли слова наставницы. О своем инструменте она и думать забыла.

В небе нет равных драконам, а на земле нет равных лошадям. Ночной Свет перелетела через стремительное, бурлящее течение глубокой, точно море, реки Сюаньхэ, перенеслась через обрывистый горный хребет Сюаньфэн, сплошь покрытый колючим кустарником. Стремительно мчась в ночной тьме, лошадь излучала серебристое сияние, освещая все вокруг, и казалось, что через долину летит белая шелковая лента.

«Я надеюсь, что, столкнувшись с предательством, ты наконец осознал важность преданности».

Мужун Цзялань достала из основания белого нефритового лежащего Будды вышитую черными шелковыми нитями парчовую головную повязку и внимательно вчиталась. Статуэтку передала Цзялань служанка Амань – это все, что осталось от матушки.

– Тетушка Амань, неужели матушка ушла вот так, такой озлобленной? – Цзялань была безутешна и не могла найти слов. Ее мир только что рухнул.

Еще не прошло и месяца с момента, как она стала женой На Лояня, а на родную семью одно за другим обрушились бедствия. Батюшка оказался втянут в неудачный переворот Цао Гуя, а потому был вынужден выпить отравленное вино. Когда это случилось, матушка подожгла поместье Мужун и дотла сгорела вместе с ним. Младшая сестра Цзялянь бежала в горы Куньлунь, и с тех пор от нее не было никаких вестей. Старшая матушка госпожа Го с сыновьями была сослана на западную границу в Шу.

– Такова уж, видно, судьба ее! Когда сановнику послали отравленное вино, госпожа не пожелала бежать, не захотела она и жить без него. Может, такой конец для нее и впрямь наилучший, как бы то ни было, теперь она и сановник вместе, – Амань горестно плакала, опустившись на колени. – Госпожа наказала тебе сохранить этого лежащего Будду и позаботиться о третьей барышне. Когда ей придет срок выходить замуж, пускай эта статуя станет ее приданым.

Глаза Амань опухли от слез. Госпожа Цуй велела ей продолжать жить и вместо нее оберегать Цзялань и Цзялянь.