Падение, или Додж в Аду. Книга 1 - страница 2

Последовали сорок восемь часов тесного общения между двоюродным дедом и внучатой племянницей. За это короткое время атрибуты современного детства заполонили Ричардову квартиру. Даже если бы Софию ни разу больше к нему не привели, он продолжал бы находить чипсы, блестки, заколки и липкие отпечатки пальцев еще лет двадцать.

В воскресенье вечером операцию с биноклем повторили. Зула объяснила, что в Софиином возрасте психологически очень полезно видеть, как родители уезжают, а потом – как они возвращаются. Забирая Софию, Зула и Чонгор в суете позабыли экосумку «Хол Фудс» с детскими книжками. Ричард поставил ее к двери, чтобы труднее было забыть в следующий раз, но, пока работала кофемашина, перенес на террасу. Он пристроил сумку на журнальном столе рядом с кофейной чашкой и достал две большие книги, купленные для Софии в воскресенье. Обе были с яркими картинками в пседонаивной манере, обе написаны и проиллюстрированы Ингри и Эдгаром Пареном д’Олер. Одна называлась «Древнегреческие мифы», другая – «Скандинавские мифы». Ричард с Софией бродили по книжному магазину, и обложка «Древнегреческих мифов», замеченная краем глаза, стрельнула по оптическому нерву в мозг и вызвала временный столбняк наподобие сонного паралича на острове Мэн. Или, учитывая контекст, это было, как будто он увидел Медузу Горгону (кстати, возможно, мифы о горгонах и василисках – донаучное объяснение феномена сонного паралича?).

Книги д’Олеров впервые вышли, когда Ричард был еще маленьким. Свой экземпляр он зачитал до дыр, перелистывал снова и снова, заучивал родословия титанов, богов и кого там еще, а по большей части просто разглядывал картинки, давая им наполнять и формировать свой мозг. Картинки были в обычной манере малышовых книжек и оттого, наверное, поражали детские нейроны, как герпес. И, подобно герпесу, они латентно дремали в центральной нервной системе много лет. От внезапного контакта с обложкой вирус пробудился и стал контагиозным. Ричард приступил к магазинной полке, словно древний эллин, восходящий по ступеням Зевесова храма, и узрел книгу, ровно как ее помнил, только новенькую и нечитаную, с предисловием знаменитого современного писателя, тоже, видимо, бредившего ею в детстве. София, которая тащилась за Ричардом, держась за его ногу и вытирая нос о его штаны, ощутила в дядюшкиной реакции нечто сверхчувственное и заразилась. Ричард купил оба тома и после дня полного погружения вернул Софию родителям одержимым подменышем. Она, захлебываясь, рассказывала о тактике ликвидации Гидры, о рукавицах Утгарда-Локи размером с дом и упрекала старших, что те путают римские и греческие имена богов. Воистину велик был гнев Софии, когда обнаружилось, что книги забыли в экосумке «Хол Фудс». Воистину славным будет деяние дяди Ричарда, когда вечером, после амбулаторной процедуры, он заявится к молодому семейству с двумя томами д’Олеров под мышкой.

А пока Ричарду надо было разрешить одну маленькую мифологическую путаницу, дабы София, призвав его к ответу, не уличила в невежестве. Дело касалось судеб и норн.

Сняв греческие мифы с полки в книжном магазине, он чуть ли не первым делом открыл предметный указатель и нашел фурий – украдкой и немножко даже виновато. Ричард отличался тем, что у него не было совести или суперэго в обычном понимании слова. В его душе отсутствовал встроенный взрослый контроль. Однако на протяжении жизни у него было примерно десять серьезных романов. Каждый раз отношения постепенно портились по мере того, как дама узнавала Ричарда ближе и составляла полный перечень его изъянов. Некоторые держали свое мнение при себе до очистительного словоизлияния перед разрывом. Другие честно заявляли претензии в режиме реального времени. В любом случае Ричард помнил каждое слово через десятилетия после того, как дамы, надо думать, забыли о его существовании. Более того, мозг каким-то образом создал полностью автономные симулякры бывших, которые жили в голове у Ричарда вечно, говорили с ним в самые неожиданные моменты, реально влияя на его поступки и мысли. Прежде чем уволить сотрудника или пропустить чей-нибудь день рождения, он задумывался о последствиях: та или иная Муза-Фурия (как он их называл) сгустится из мозговых паров и выдаст несколько едких замечаний, от которых ему будет худо. Скрестить в одном сочетании муз и фурий было его собственной вольностью, отклонением от мифологической чистоты, за которое София (уже превращавшаяся в мини-Музу-Фурию) его бы отчитала. Идею эту Ричард носил в голове так долго, что различие между двумя категориями низших богинь для него стерлось. Теперь, заполучив в руки архикнигу, он решил, что полезно будет их посмотреть.