Падение с яблони. Том 2 - страница 34

Не спали всю ночь. Я несколько раз поднимался, выползал из палатки, подкреплялся вином и приносил стакан в свой маленький гаремчик. Стакан этот мои целомудренные жены пили наощупь, по глотку. И я чувствовал себя кормильцем.

Под утро мы немного вздремнули.

Разбудил нас Дешевый. Он разжигал костер, звенел стаканами и ругался на чем свет стоит. Моя левая рука была зажата между ног у Лены, правая покоилась на грудях Любаши. И мне не хотелось освобождаться.

Но было уже светло.

Я поднялся и вышел.

Дешевый увидел меня и обрадовался. Словно это не я вчера собирался набить ему морду.

– Леха, давай выпьем. Башка раскалывается.

– Скажи спасибо, что мы ее вчера тебе не раскололи!

– А шо такое? Шо такое?..

Оказалось, он совершенно ничего не помнит. Конечно, с его стороны это был лучший ход. И поэтому я охотно ему поверил.

Тут еще вылез опухший Харьковский. И мы втроем опохмелились.

Дешевый был суетлив, говорлив. Долго и подробно выпытывал нас о своих проделках и не переставал себе поражаться.

До полудня не было дождя. И до полудня наши девочки отсыпались. Поднялись они, когда пошел дождь. Сходили в кустики по своим делам и спешно принялись готовиться к отъезду. Настроение у них почему-то было отвратительное. Только Любаша выглядела уравновешенной и спокойной. И не отрывала от меня тягучего томного взгляда. Только она, кажется, никуда и не собиралась.

Я был вынужден поставить девочкам прямой вопрос:

– А чего вы испугались – нас или дождя?

За всех ответила Марина:

– Ой, да что нам вас бояться! Просто не хочется мокнуть да еще смотреть на всякие дешевые номера.

Дешевый, испугавшийся, что является причиной срыва мероприятия, делал вид, будто ничего не слышит. Я принялся доказывать, что глупо бояться весеннего дождя, который приносит здоровье. Харьковский перебивал меня и орал, шо нас никакие катаклизмы не собьют с намеченного плана.

Однако именно этот намеченный план не внушал доверия девчонкам.

Свою позицию высказал Дешевый. Он заявил, что не сдвинется с места, пока здесь остается хоть капля спиртного. Но эта перспектива вдохновила женщин не более, чем предыдущая. Поскольку оставалось еще шесть бутылок, не считая самогона.

Тогда мне пришлось сводить друзей за кустики, чтобы там между делом обсудить тактику.

После этого Дешевый извинился перед Леночкой. А Харьковский уволок свою Марину в нору. И в течение часа не подавал признаков жизни. Мы с Любашей тоже забрались в палатку, где я занялся ее неисчерпаемой грудью.

На обед все вместе под легким сеющим дождиком собрались у костра и на славу повеселились.

К вечеру дождь усилился, костер затух, вино закончилось. Сделалось скучновато. Стали прятаться в палатки, где нас подстерегала новая неприятность. Поскольку палатки мы установили, что называется, безграмотно, не обкопали их, они скоро стали подмокать.

Скверная штука – подмокание. Лежишь в сырых сумерках, спину покусывает мерзкий холодок, жмешься к теплой Любаше, оттаиваешь только с одной стороны. И вдруг чувствуешь, притом очень резко, что задница уже мокрая. Это подступила вода. Одежда не греет. Надежда только на нее, на всемогущую!.. Но Любаша не соглашается. У нее какие-то свои неясные, но очень важные причины. Она молчит. И греет только грудью.

А сверху по брезенту, как по голому телу, барабанят крупные тяжелые капли.

Под утро мы собрались в самой сухой палатке, у Харьковского. Все, кроме Дешевого. Он захватил последнюю бутылку самогона, предпочтя ее нашей компании. И орал из своего вигвама, что, если человек мокнет снаружи, его надо промочить изнутри и он будет сухим. Потом открыто называл девочек кошелками и утверждал, что настоящее удовольствие только в вине.