– Ну, позвал. Сказал, что их привезут. Что же я ему церковь после этого велел грабить, что ли? – возразил участковый.
– А он и не грабил! С чего это, ты, взял, что он грабил? Чего это, ты, на него всё валишь. Народу в Сенцах мало? Чего это, ты, до него всё цепляешься? Ведь, не грабил, Ваня? Не грабил? – с надеждой в голосе обратилась к мужику жена.
– Не грабил, – уверенно подтвердил тот.
– Вот, видишь. Не грабил, – с явным облегчением заключила женщина, – Чего тебе ещё надо?
– Ничего. Только проверю это и всё. Больше ничего, – согласился Михалыч.
– Проверил? – воткнула себе руки в бока хозяйка.
– Нет ещё. Но сейчас проверю. Сам икону выдашь или обыск у тебя делать? – смерил мужика пронзительным взглядом блюститель закона.
– Обыск? У нас? Совсем очумел? – вскочила хозяйка со стула, – Искать больше негде?
– Вот мы сейчас и посмотрим, есть, где искать или негде, – вскочил следом милиционер, видя, как в дом входит сержант, а следом за ним соседка баба Тоня, пенсионерка благообразного вида, и продавщица местного магазина Прасковья Петровна, по случаю официального выхода из дома накинувшая на свои дородные телеса ярко зеленый, осенний плащ, – Проходите, проходите, – махнул им рукой, – Свидетелями будете. Вот, – потряс бумажкой, что всё время держал в руке, – Постановление на обыск. Печать. Подпись. Всё, как положено.
– Да, свидетелями будете, как этот вот, паразит, моего Ваньку оклеветывает, – выскочила им навстречу Клава, – Это же надо себе такое придумать. Это же и представить себе невозможно, в чём Ваньку моего обвинил. Искать он у нас вздумал. У нас! Искать больше негде! Совсем совесть свою потерял.
– Ты, не кричи! – цыкнул на неё капитан, – Нечего на меня кричать. Порядок соблюдать надо. Положено проверить, значит надо проверить. Будешь постановление читать? Не будешь? Хочешь – читай. Не хочешь, не читай. Давай сюда, Ваня, показывай, с чем, ты, вчера ходил? Где оно у тебя?
– Что? – недоуменно захлопал мужик глазами.
– То, в чём, ты, вчера комбикорма носил? Мешок, где стоит? – уточнил участковый.
– А, мешок… В чулане, – махнул рукой хозяин.
– Иди, показывай, – пригласил его милиционер, – Давай. Где у тебя чулан?
– А, ты, не знаешь! – всплеснула руками Клара, – Иди и смотри, – выскочила вперёд всех в сени, – Давай, позорь нас среди людей. Вот он у нас, где чулан, – подбежала к двери, распахнула её, – Заходите, смотрите! Вот он мешок, – зашла внутрь и подскочила к стоящему в углу мешку, – Вот они комбикорма. Смотрите. Где тут твоя икона, – развязала, раскрыла, – На-те копайте, – отошла в сторону.
– Ничего, покопаем, – заметил капитан, протискиваясь следом, – Работа у нас такая, копать, – засучил рукав, запустил руку внутрь мешка, – Ну-ка, ну-ка, – нащупал что-то, потянул и словно фокусник вытащил из глубины гранулированного пахучего месива прямоугольную старую икону в золотом окладе, – Вот она, – поднял у себя над головой, так чтобы видели все, кто остался стоять у двери, – А, ты, говорила, нет! Вот она!
– Господи! Да, как же это! – всплеснула руками баба Тоня.
– Вот это, да! – заметила Прасковья Петровна.
– Ах! – только и вырвалось из груди Клары, – Откуда это?
– Оттуда. Не видела? Из мешка твоего. Что ж, ты, Ванька, творишь-то такое? – сочувственно произнес Михалыч, – То тебе Змеи всякие в пещерах мерещатся, то, ты, иконы из церкви начинаешь тащить. На что она тебе? Ты же её продать толком и то не сумеешь.
