Падшие люди - страница 36

Эта женщина, вдова 45 лет, тоже принадлежала к низшему классу. На нее было совершено жестокое нападение на Уайтчепел-роуд в праздничный вечер. Пострадавшую доставили в Лондонскую больницу (Уайтчепел), где она позже скончалась от полученных травм.

По словам коронера, женщина стала жертвой бесчеловечного насилия. С такой безжалостной жестокостью он столкнулся впервые. Присяжные вынесли вердикт о том, что неустановленным лицом было совершено умышленное убийство.

Полиция теперь придерживается версии, что убийца или убийцы Марты Табрэм – те же люди, которые напали на жертву в апреле.

Эту заметку, напечатанную внизу страницы, я чуть не пропустила. Та другая женщина была жестоко изнасилована и убита. Убийца запихнул в свою жертву палку, фактически разорвав ее пополам, и она умерла от полученных повреждений. В газетах не сообщались ни имя женщины, ни эти подробности, но мне они были известны. Несчастную звали Эмма Смит. Я дежурила в больнице, когда ее доставили.

Покидая Рединг, чтобы начать новую жизнь в качестве сестры милосердия в Лондонской больнице, я сознавала, что это парадоксальное решение. Я возвращалась туда, откуда меня вызволили двадцать лет назад. По меньшей мере странный выбор. Неизбежный поворот судьбы или непреднамеренная попытка помочь страждущим с высоты своего более привилегированного положения? Право, не знаю.

Снова увидев Уайтчепел, уже будучи двадцатисемилетней наивной девицей, я поверить не могла, что в столь мерзком районе находится престижная больница, где работают квалифицированные медсестры и талантливые хирурги. По улицам бродили щербатые мужчины и женщины с подбитыми глазами, тащившиеся за очередной порцией джина или в ночлежку. Вокруг унылая, бесцветная действительность. И посреди этой серой мглы, словно спущенное с небес на лебедке, сияло белое здание Лондонской больницы – яркий маяк на пустоши.

Я прибыла в больницу за день до назначенного собеседования, и меня отослали в меблированные комнаты, велев идти прямо туда, никуда не сворачивая.

– Здесь нечего смотреть, – предупредили меня. – Снимите комнату, поешьте что-нибудь и сидите на месте. А завтра возвращайтесь сюда.

Всю ночь я прислушивалась к доносившимся с улицы причудливым завываниям, похожим на крики зверей, и смотрела в просевший потолок над головой, уверенная, что он обрушится, стоит мне закрыть глаза. Утром хозяйка голосом, прокуренным, как у моряка, заявила мне, что овсянки на завтрак не будет, потому что в каше утонула мышь.

На следующий день, увидев в больнице медсестер, которые, словно накрахмаленные айсберги, плавной поступью скользили по коридорам, я засомневалась, что когда-нибудь стану одной из них: такое трудно было представить. У кабинета Матроны на стене висел ее портрет, будто это была сама королева Виктория. Заполучить место сестры милосердия было непросто. Кандидаткам предстояло подать заявления, пройти собеседования; тщательно изучались их биографии. Ибо подопечные Матроны представляли собой новое поколение женщин. Она стремилась поставить сестринское дело на профессиональную основу, поэтому принимала на работу образованных женщин для прохождения интенсивного курса профессиональной подготовки, как в армии. Им предстояло работать рядом с врачами, а значит, они должны были демонстрировать надлежащее поведение, быть дисциплинированными, неукоснительно исполнять указания. Заслужить такую возможность было нелегко; поддержки врачей и администраторов приходилось добиваться годами. Неподходящая кандидатка могла бы опорочить весь этот смелый эксперимент, у которого и без того было много противников, чувствовавших угрозу со стороны армии