– Ну ты и скотина! – взрывается она. – Как трахать меня: в кабинете, в раздевалке, в квартире, так подходила тебе, а как я свои чувства отстоять решила…
– Лучше замолчи, – предупреждающе рычит он, и я тихо пячусь назад.
– Что, боишься, Лерка твоя правду узнает? Да пусть послушает, чего и её ждёт…
В два размашистых шага Андрей подходит к девушке, отрывает от пола и выставляет за дверь, запирая замок. Скрывается из виду ненадолго. Оля колотит в дверь, и я обмираю от страха, вжимаясь в вешалку с верхней одеждой.
Хмурских появляется снова. В его руках сумка и кофта. Он аккуратно сдвигает меня в сторону, снимает с вешалки пальто, открывает дверь и швыряет туда все вещи.
– Забирай своё барахло, и чтобы духу твоего в радиусе трёх километров не наблюдалось! – бросает он, громко хлопая дверью.
Я не решаюсь смотреть на мужчину. Шестым чувством ощущаю негативную энергию, исходящую от него.
Но неожиданно спокойно он вдруг спрашивает:
– Поняла, Лер? – И я киваю. – Прости за это. Тупая девка навоображала себе роман века и творит чёрт знает что.
– Я хочу домой, – тихо говорю ему.
– Знаю. Давай хоть пять минут переждём, пусть свалит, и я тебя провожу.
– Я могу дойти сама, – предлагаю с сомнением.
– Нет, не можешь. Не хочу брать на себя такую ответственность. Если она ополоумела в край, то может караулить снизу…
Я вздрагиваю. Неужели он стоит того, чтобы так себя вести? Интересно, все брошенные им женщины способны на всякие безумства в надежде получить крупицы его внимания? Мне противно от этих мыслей. На мой скромный взгляд, нужно радоваться, что этот бабник больше не строит на тебя планов!..
А он тем временем понимает моё состояние по-своему.
– Скажи мне, если Оля будет тебя доставать. Я решу этот вопрос. И не бойся, ладно?
– Я и не боюсь, – говорю ему. – Скорее, недоумеваю…
– Недоумеваешь? – усмехается он. – По какому поводу?
– Почему женщины делают подобные вещи из ревности, когда очевидно, что ничего такого нет и в помине, – пожимаю я плечами.
– Женщины чувствуют конкуренцию. – снова усмехается он. – И торопятся устранить её.
– Как можно чувствовать конкуренцию, если я ни на что не претендую? – возмущённо спрашиваю у него. – Должен же быть какой-то повод…
– Святая простота! – смеётся Хмурских, но тему предпочитает не развивать. – Хочешь чай, кофе, чего покрепче?
– Нет, спасибо, – торопливо отказываюсь я.
Не хватало ещё с ним чаёвничать!
– Мне правда жаль, что так вышло, Лер.
В его голосе и мягкость, и искреннее сожаление, и жалость.
Но я тороплюсь восстановить вселенскую справедливость:
– Мне тоже жаль, что из-за меня у вас обломился классный вечерочек, пусть ваша подружка и оказалась малость того!
Я ни на секунду не должна забывать, что он за человек!
На краткий миг на лице Андрея вспыхивает престранное выражение. Смесь удивления с восторгом. Но слишком быстро оно сменяется скучающей, почти равнодушной маской.
– Было бы из-за чего сожалеть, – усмехается он. – Так… На слабую троечку девчонка.
Я не могу сдержать отвращения:
– Вам не кажется, что это мерзко, Андрей Константинович? Если бы кто-то так оценивал вашу дочь, вам бы понравилось? А ведь Оля тоже чья-то дочь…
– Моей дочери следует осмотрительнее выбирать, с кем спать. – назидательно говорит он мне. – Как и Оле. Как и любой женщине.
– Хотите сказать, что вы – кандидатура неподходящая? – со сдержанным смешком спрашиваю я. Хочется услышать от него вербальное подтверждение каждому моему знанию.
