– Нет, с меня достаточно. – отказался Дугалл и повертев недопитый стакан отставил его в сторону, – Мы с вами по разную сторону барной стойки.
– Понятно, а моя сторона как раз обязывает выпить. – ответил я.
– Вы сказали, что почувствовали, как город смотрит на вас, значит вы хотя бы отчасти понимаете меня. Причем случилось это едва вы приехали в Серебряные Холмы, а мне понадобилось около тридцати лет жизни и глоток вон из той бутылки. – Дугалл указал на бутылку, что стояла возле фигурки нищего.
– И что в ней? – спросил я.
– Если бы я знал. – ответил бармен, – Настойка чем-то похожая на Абсент, но только похожая. Уверен, что, если выпить хотя бы половину можно лишиться рассудка. Я выпил только один глоток много лет назад и больше к ней не притронусь. Вы может быть слышали о популярном в середине девяностых художнике Берэ?
– Да. – ответил я, – Бертран Рэни. Я побывал на одной из его выставок в Антверпене, уже когда он увлекся городскими пейзажами. Не знаю почему вы заговорили о нем, но было в его работах, что-то выходящее за рамки привычного.
Я вспомнил тот далекий девяносто восьмой год. На летних каникулах мы с Саймоном отправились в небольшой тур по Европе. В Антверпене Саймон познакомился с двумя девушками Вандой и Ириной. Они тоже оказались не местными и обе учились в Венской академии художеств. Мы несколько дней провели в их компании и именно они сводили нас на выставку Берэ.
Я не был любителем искусств, поэтому поначалу просто слонялся по залу, не очень пристально рассматривая всевозможные улочки, проспекты, набережные, изображенные на картинах. Я даже не заметил, как меня затянула атмосфера этих пейзажей. Я задержался у одной из картин «Все течет». Небольшая улочка тянулась вдоль набережной, по которой прогуливалось несколько людей. Все казалось обыденным, пока я не разглядел человека в глубине картины, который опираясь на перила моста смотрел на воду. Солнце находилось за спиной художника и все тени стремились вверх, а у того человека тень падала влево и искажаясь становилась струйкой, которая стекала в решетку для сточных вод. Эта не заметная с первого взгляда деталь сразу меняла восприятие картины и все уже не казалось таким обычным и простым.
– Его жизнь выходила за рамки привычного. – сказал Дугалл, – Он умер осенью девяносто девятого, а конец лета провел у нас. Про него много что написано в интернете, но про Серебряные Холмы только упоминание, что он здесь был незадолго до смерти. Он не раз бывал в моем пабе, и я видел, как он терял связь с реальностью. Это долгая история, возможно я расскажу вам ее в другой раз, а настойка досталась мне от него, и я уверен, что он не раз к ней прикладывался.
– Вы даете мне хороший повод навестить вас еще раз. – сказал я.
Бармен улыбнулся. Я допил остатки виски и понял, что больше всего мне сейчас хочется это оказаться в большой постели моего номера. Я поблагодарил бармена и направился к выходу на ходу набирая номер такси.
На ступенях гостиницы меня посетило чувство дежавю. Я снова прилично выпил днем и собирался проспаться. Вчера было тоже самое, только вечером ко мне пришла Катарина. Теперь она совсем далеко, и я даже не знал где именно. От этих мыслей мне стало совсем грустно, и я расстроенный поплелся в номер. Будь сейчас я в Олбруке или где еще, прошвырнулся бы по городу в поисках подходящей девушки, с которой смог бы скоротать вечер, но вчерашняя ночь с Катариной слишком высоко подняла планку моих влечений. Боюсь, что теперь все будет не так просто с моими одноразовыми подружками.
