Пакс. Дорога домой - страница 10

– Может, Пакс и живёт там до сих пор. Но он не детёныш. Ему сейчас шесть лет.

– Мальчик, я беспокоюсь не за твоего лиса. А за тебя. Детёныши всех видов – это значит, и человеческие тоже. Вот что надо помнить.

– Я помню. Я буду осторожен. – Он встал и сложил газету.

– Да, и ещё. Здесь, если тебе что-то надо, ты это получишь, можешь на это рассчитывать. Там – неизвестно. Наполняй свою чашу всегда, когда возможно.

Когда луна поднялась высоко, Пакс с Иглой повели щенков к водохранилищу.

Шли долго. Два маленьких лиса упорно останавливались и изучали всё новое, что встречалось, а встречалось им много чего: интересно пахнущий кожаный ботинок; хрусткие стручки молочая – если их разодрать, из них выплывают лёгкие звёздочки; скунсова капуста, у которой вкус ещё противнее запаха; и везде, везде их ждали поразительные открытия.

Тот, что помельче, полез за жуком в заросли кошачьего шиповника. Пока Пакс с Иглой выпутывали его из клубка лиан и колючек, тот, что покрупнее, углядел ковылявшего мимо скунса и покатился за ним – Пакс, заметив, взвился в прыжке, еле успел выхватить глупыша из опасной зоны.

Одна только дочь не доставляла родителям никаких хлопот. Она не отлучалась от Пакса, а если отлучалась, то лишь затем, чтобы понюхать или попробовать то, что он сам ей велел понюхать или попробовать. Быстро справившись с заданием, она ныряла обратно под колыхание белого воротника на его груди и так и шла меж его передних лап, отчего он то и дело оступался и их продвижение вперёд ещё сильнее замедлялось. А всякий раз, когда он пытался носом вытолкнуть её из-под себя – иди рядом, – она испуганно вскидывала на него мордочку и тут же сама начинала оступаться.

Мир всегда полон – он полон удовольствий и опасностей. Пакс понимал, что они с Иглой должны научить своих щенков всему, что им понадобится в жизни. Да, смотри на меня, соглашался он с дочерью. Но смотри и кругом.

Он показал ей бледно-зелёную бабочку размером с лискину голову – бабочка трепетала крылышками на белой и тонкой, как бумага, берёзовой коре. Показал низинку, где столько ежевики, что когда лиска придёт сюда летом полакомиться, то выпачкает всю шубку. И старый сад, где она, может быть, захочет подремать на солнышке тёплой осенью, а кругом яблоки будут падать в траву. Смотри, всюду щедрость и изобилие.

Наконец они дошли до ограды водохранилища. Здесь Пакс подобрался, насторожился. Сетчатый забор напоминал проволочные стенки его бывшей загородки, но дело было не в этом. Сейчас его больше беспокоило само водохранилище.

Его громадность озадачивала: вдоль него можно было бежать и бежать и видеть одну только воду. И Пакс никогда прежде не встречал водоёма, у которого не было бы того берега. А по этому берегу тянулись бы то непонятные длинные строения, то стена – вода гулко шлёпала о бетон, будто сердилась.

Но самое странное, что здесь ничем не пахло. За год, проведённый на свободе, Пакс узнал, что вода всегда пахнет жизнью, которую она обтекает. Водостоки пахнут небом и листвой, которая в них напа́дала. Реки – мхом и серебристой форелью. Родники – корнями. Но эта вода не обтекала никакую жизнь: ни медленную рыбу в глубине, ни суетливого краба на мелководье, ни сидящего в иле моллюска. Только стебли мёртвого прибрежного тростника.

Пакс подождал Иглу с сыновьями, потом они все по очереди пробрались под проволочной сеткой – с того края, где угол был немного отогнут. И начали спускаться к воде.