Да, играл он свою роль хорошо. Даже очень. Но было что-то такое в нём, что всё же заставляло меня сомневаться в его чувствах по отношению ко мне.
Шахов все четыре года учебы только и делал, что спорил. Да и на пятом курсе ни на йоту не поменялся. В итоге, в основном всегда выигрывал он. Ему ничего не стоило вытянуть человека на спор и в конце унизить. Всё это он делал с улыбкой на лице. Иногда его шутки были невинными, но бывали и откровенно жестокими. И мне не хотелось оказаться очередным предметом его насмешек. Его настырность не только говорила об этом, а кричала в открытую, не хватало только мегафона. Вдобавок, еще и била в железку, словно зазывали на пожар, как делали наши предки в старину.
Всю неделю я ловила взгляды: вопросительные – Шахова, злые и колючие – Алисы и её окружения и свиты подружек, любопытные – своих друзей и подруг. И непонимающие… Многих. Особенно девушек. Даже нашлись те, кто в открытую мне в лицо высказал, что я дура и многое упускаю, раз отказываю такому парню. Может, я и дура, может, своим неверием упускаю свою синицу в руках, но, всё же, я перестраховывалась. Мне не хотелось быть объектом насмешек всего университета и глотать горькие слезы из-за его обмана после, когда он отвернётся от меня. Ведь тогда я стану мегапопулярной. И все, кому не лень, будут показывать на меня пальцем. Кто насмехаться будет, кто жалеть, кто-то говорить, что этого и стоило ожидать. В этом случае, мне винить будет некого. Получается, его сладким речам поддалась я сама, и свои чувства к нему открыла тоже я. Лучше пресечь все в самом начале, чем страдать в конце. Я боялась влюбиться и потом испытывать боль. С такими мыслями я и ходила в университет, пытаясь унять дрожь в своем теле, когда видела Глеба.
Сам Шахов не выдержал и неделю моего молчания. Он уже на следующее утро пытался сесть рядом со мной, но я оказалась проворнее. Я не выпускала руку Оли, с которой сдружились за четыре года учебы, всюду таская ее за собой, в том числе и на пары. Меня пугал не только сам Глеб, а его настырное внимание ко мне. В моей душе извивался червячок сомнения и не верил ему. Ну никак…
– Алина, постой! – голос Шахова я мог с легкостью отличить от других. – Да постой же ты!
Глеб удержал меня за руку.
– У меня складывается мнение, что ты меня избегаешь. Либо скажи мне, что я ошибаюсь, ‒ и он заставил посмотреть ему в глаза, которые забегали. ‒ Значит, я прав? Похода в кинотеатр и в помине не было, так?
Его голос был наполнен злостью, глаза прожигали меня изнутри, сжигая полностью. По моей спине пробежал холодок, из-за чего я попыталась вырвать руку из его захвата. Но тщетно.
– Не молчи, скажи что-нибудь, ‒ резкость и мольба в его голосе удивляли, но я не знала, как высказать ему всю правду.
– Извини, Глеб, но мне некогда расхаживаться по кинотеатрам. И вдобавок ко всему, я тебе не верю. Нисколько. Сколько бы времени не прошло и как бы ты не старался. Найди для себя другую жертву, если хочешь выиграть свой очередной спор. Я для этого не подхожу. Сколько не пытайся, я не поддамся. Прости, ‒ и опустила голову, боясь встретиться его глазами, что бы они там не выражали.
Между нами возникло молчание. Мне хотелось оказаться как можно дальше от него, чтобы не чувствовать его тепло и жар, исходивший от него, чтобы моё тело не реагировало на его близость, чтобы я перестала краснеть под его пристальным взглядом. Я боялась и того, что он услышит, как громко бьётся моё сердце, выдавая меня…
