Палитры смерти - страница 34

– Понятно. Я знаю. Знаю, что ты недавно здесь..Не спрашивай откуда, хотя я тоже не так давно приехал и скоро снова уеду. Я по делам – снова улыбка – но я бы не хотел, что бы ты вот так снова пропала…

Я виноватая ученица. Я испуганный воробей. Я плохая девочка. Как смела ты пропасть вот так и заставила его ждать себя?

– Да я …не пропаду. Я каждое утро хожу на пробежку. Просто так получилось на прошлой неделе..случайно.

Он смеялся. Так невинно и красиво и закрыл глаза и его детски-ангельское лицо было таким проникновенным, таким непосредственным. Все было так просто для него. Весь этот разговор… странный разговор был очень понятным и серьезным. Все было очень важно, как это важно у детей в их милой и невинной игре и только дети могут быть так обезоруживающе серьезны, задавая странные вопросы и получая странные ответы.

Продолжая улыбаться, он развернул ко мне свой блокнот, в котором несколько минут назад делал свои записи. Я остолбенела и почувствовала, как медленно ползет вниз ставшая невероятно тяжелой, моя нижняя челюсть. Воздуха не хватало и я шумно сглотнула полный рот сухой пустоты.

На листе блокнота, величиной с обычный тетрадный лист, была нарисована я. И эта нарисованная я стояла на фоне реки и металлического бордюрчика на краю набережной. А за мной на сером небе пробивались робкие лучи рассветного солнца. Где- то высоко парила птица, цепляя крыльями небольшое облачко. А далеко, на той стороне реки виднелись маленькие пестрые домики и куда -то держал путь едва различимый в тумане теплоход. А я стояла на фоне всего этого. Стояла вполоборота и смотрела на него, как тогда, когда впервые мы встретились на этой набережной и когда он так разозлил меня своим настойчивым и наглым взглядом. Это было удивительно, но ему удалось даже запечатлеть на моем лице именно то выражение – недоумения и возмущения, которые, вероятно, я испытала в тот момент. Это была совершенная копия меня, перенесенная на бумагу простым карандашом и весь этот карандашный мир вокруг был настолько реальным, живым, что невольно мне показалось, что я прищурила глаза и вот- вот отвернусь и демонстративно пойду к выходу с набережной. А птица полетит дальше и поплывет по своим делам теплоход. А люди из маленьких пестрых домиков побегут на работу и река величаво понесет свои волны вдаль, совершенно не беспокоясь о том, что это мир нереальный а нарисованный, хоть его так сложно отличить…

Это было красиво, это было завораживающе. Какой- то легкой сентиментальной тоской веяло от этого рисунка, как небольшая ода прожитому мгновению, ушедшему безвозвратно. Я терялась в своих чувствах и мыслях, стараясь извлечь из глубин сознания эмоции, вызванные этой зарисовкой и это действительно очень сложно передать словами. Это словно было, а потом не стало, так вот в это «было» я смогла на мгновение вернуться и пережить его заново…

– Вроде, нравится? – вернул меня к жизни голос незнакомца.

– Нравится? Да я… поражена, это слишком… круто. Ты художник? Или дизайнер? Как…

Это его насмешило. Обнажив в красивой улыбке безупречный ряд ровных белых зубов, он прищурил глаза и тихи засмеялся. Лицо его имело необыкновенные черты. Он был, бесспорно, очень красив, но не той красотой, которой блистают, поигрывая мускулами полуголые модели-мужчины на обложках журналов и не той красотой, которой славны представители нетрадиционной сексуальной ориентации, о боже, нет. Это было скорее что- то по детски невинное и спокойное, заинтересованное и глубокое в его чертах. Глядя на него все сразу казалось важным, даже самая сущая безделушка. Если она, конечно, была важна ему. Его чуткие, широко открытые, пронзительно синие глаза как будто освещали все его лицо и это было похоже на бирюзовый прилив на райском пляже с бархатным сверкающим песком. Скользя взглядом по его чувствительному и гармоничному лицу и достигая глубины его глаз, можно было легко забыться и утонуть в этой теплой пучине. Он сосредоточенно важно посмотрел на меня.