PAMF - страница 38

Филипп слушал её молча, не перебивая. Но внутри него росло противоречие. Радость, которую он ощущал, начинала смешиваться с чем-то тёмным и гнетущим. Пока она описывала их будущую жизнь, в его сознании одна за другой всплывали картины встреч с Арсением, их разговоры, планы, которые казались такими заманчивыми. И теперь эти картины вновь медленно таяли, словно их стирал ластик.

Он бросил взгляд на сияющее лицо Евы, её счастливые глаза, и почувствовал, как внутри разгорается борьба между радостью и тоской. Его взгляд на мгновение скользнул мимо её сияющего лица и остановился на комоде в углу коридора. Он стоял в тени, тёмный и безмолвный, словно холодный призрак, впитавший в себя всё то, о чём теперь нельзя было говорить.

После ужина Фил вышел в коридор, прислонив кулак к стене. Прохладная шероховатая поверхность под пальцами будто возвращала его в реальность, но одновременно усиливала чувство пустоты. Его дыхание стало тяжёлым, а мысли вихрем проносились в голове. Слова Евы о будущем – об их ребёнке, о новой жизни, о семье – звучали в сознании гулким эхом, оставляя за собой странное сочетание радости и страха. Он закрыл глаза, будто надеялся, что в темноте найдёт ответ, но вместо этого почувствовал, как его внутренний хаос только усиливается. Он понимал, что многое предстоит осмыслить, прежде чем он сможет полностью принять эту новую, неизбежную реальность.

В это время Ева стояла в свете комнаты. Мягкое сияние лампы обрамляло её лицо. Она обернулась, её взгляд искал мужа. Она увидела его силуэт в тени коридора, и её улыбка слегка дрогнула. В его фигуре было что-то отдалённое, чуждое, словно он находился не рядом, а где-то далеко, вновь в своём собственном мире. Ева сделала шаг вперёд, стараясь сократить эту невидимую, но ощутимую дистанцию между ними.

– Фил, – мягко позвала она, её голос был полон нежности и заботы. – Ты в порядке?

Он вздрогнул от её голоса, будто его вытащили из водоворота мыслей. Филипп медленно открыл глаза и посмотрел на Еву. Её фигура в свете комнаты казалась почти нереальной, её взгляд, её забота – всё это внезапно показалось ему таким далёким, недостижимым. Он кивнул, стараясь выдавить из себя улыбку, но голос предал его.

– Да, я в порядке, – сказал он, но слова прозвучали неуверенно. Он снова сделал глубокий вдох, будто пытался собрать себя по кусочкам, и, оттолкнувшись от стены, сделал шаг в её сторону. – Просто… мне нужно время, чтобы всё осознать.

– Я понимаю, – ответила Ева, её голос звучал мягко и обнадёживающе. Она протянула руку, и Фил, колеблясь всего мгновение, взял её ладонь. Её прикосновение было тёплым, живым, как будто передавало уверенность, которой ему так не хватало. – Мы вместе справимся, правда?

Тепло её ладони словно пробивалось через толщу его сомнений и страхов, размывая их острые края. На миг ему стало чуть легче, её прикосновение будто удерживало его на плаву в бурном море мыслей.

– Да, вместе, – сказал он, и на этот раз его улыбка была чуть более искренней.

Феру зашёл в здание, где его ждали три фигуры. Полумрак помещения создавал удушливую атмосферу. Лица терялись в тенях, а шаги приглушались, будто пространство пыталось скрыть их присутствие. Стены были покрыты следами времени, словно старые шрамы. Воздух был тяжёлым и пахнул плесенью, как заброшенный подвал. Где-то тихо капала вода, звук которой напоминал тиканье невидимых часов, отсчитывающих время. У одного из присутствующих глаза были зашиты грубыми, болезненными стежками. У другого был зашит рот: губы изуродованы толстой ниткой, плотно стянуты, так что даже малейшее движение приносило боль. У третьего отсутствовали уши, и вместо них остались только уродливые шрамы. Кожа была неровной, будто её вырвали с мясом, оставляя глубокие рубцы. Отдав зрение, слух и голос, они получили силу видеть, слышать и говорить то, что недоступно обычным людям. В их мире зрение, слух и речь были лишь инструментами, которые Бог мог отнять, чтобы дать нечто большее.