– А у меня сегодня соседку по квартире убили, Елизавету Маркеловну. Кот Фунт сиротой остался, – выпалил он неожиданно для себя.
Галина удивленно подняла на него глаза.
– Что, опять террорист?
– Возможно. В квартире сильно пахло газом, все краны на плите были открыты.
– Может быть, вам имеет смысл пока дома не появляться?
Беркутов неопределенно пожал плечами. Такая мысль ему не приходила в голову. Бояться за свою жизнь он не научился, вдосталь напереживавшись за жизни тех, кто ему доверился.
Уже была выпита третья чашка чая, и причин задержаться еще хоть ненадолго, не было. Беркутов с сожалением вылез из полюбившейся обувки и надел ботинки. Выдавив из себя «до свидания», он шагнул за порог. Дверь с мягким щелчком закрылась за его спиной.
– Мам, ну ты чего так с ним, а? – Маринка, как в детстве, потянула мать за рукав, чтобы привлечь ее внимание. Галина молча отвернулась к окну. Вглядываясь в темноту, она как будто пыталась найти там ответ на вопрос дочери. В их квартире давно уже не бывали мужчины, которых нужно было поить чаем и слушать. Мужья Ляльки и соседки Дашки как бы не считались. А этот майор, так уютно расположившийся в ее любимом кресле, вытянув длинные ноги в тапках ее сына, вызвал неожиданно сильный приступ раздражения. Он активно ей не нравился. Маринка, справедливо возмущенная ее откровенным хамством, своим вопросом невольно задела за живое. В их семье гостей принимали всегда с удовольствием, обязательно чаем и пирогами. От этого человека исходило чувство беды. Он нес в себе угрозу. Чему, Галина и сама не могла бы внятно объяснить.
– Мам, не молчи. Егор Иванович жизнь мне спас, тебе все равно, что ли? Я бы на твоем месте, не знала как угодить, если б мою дочь!… А ты волком на него смотрела, словно это он взрыв этот устроил! Он – то в чем виноват? – Маринка говорила быстро и громко, словно боясь, что мать может не услышать ее.
– Марин, отстань. Я просто устала. Время уже позднее для визитов.
– Ага! А когда тетя Даша со своим Бориным ночь – в – полночь заваливаются плюшки трескать, ты из постели вылезаешь!
Галина улыбнулась, вспомнив, с чего начались эти ночные посиделки. В тот день, когда соседку Дарью увезли в клинику рожать, она долго не могла уснуть. Ждала звонка Борина, совершенно забыв о том, что дети не всегда появляются сразу, как только будущую маму привозят в больницу. О схватках, которые длятся иногда больше десяти часов, она и не вспомнила. Звонок в дверь удивил ее. Натянув халат поверх пижамы, она подошла ко входной двери и выглянула в глазок. Перед дверью качалась из стороны в сторону фигура в распахнутом пальто и обмотанном несколько раз вокруг шеи шарфе. Если бы не шарф, который она вязала собственноручно, она ни за что не узнала бы в этом пьянющем мужичке Дашкиного мужа. Распахнув дверь, она отошла в сторону.
Ввалившись в прихожую, Борин по инерции пролетел до противоположной стены и уже по ней сполз на пол. При этом он одной рукой пытался ухватиться за все, что попадалось по пути, а другой разматывал шарф. На шум из своих комнат вышли Маринка с Никитой. Борин, глупо ухмыляясь, погрозил им пальцем. Маринка хохотнула. За ней засмеялся Никита. Кое – как сняв с Борина пальто, они доволокли его до кухонного дивана. Крепкий чай и десяток пирожков с мясом привели его в чувство. Галина думала, что Борин «обмыл» родившегося ребенка и, поэтому спросила, сколько весит дитя? На что получила довольно невнятный ответ, что дитя пока нет. Немая сцена, три удивленных лица с застывшим на них единственным вопросом, который все же рискнул озвучить Никита: «Дядя Леня, а чего ж ты так нализался?». Ответ всех поверг в шоковое состояние. «Мне страшно и меня прогнали. До утра», – Борин проговорил это почти шепотом, старательно округлив глаза для достоверности. Маринка прыснула в кулак, а Галина засмеялась в голос. Только Никита в недоумении таращился на Борина.
