Лицо Джанель помрачнело. Турвишар напомнил себе, что позже ему надо попросить этому более подробное объяснение[13].
– Если Купель падет, – сказала Галава, – наше будущее умрет вместе с ней.
Выражение лица Таэны стало неприятным, когда она обратилась к своему сыну Тераэту.
– Териндел должен был исполнить свой долг тысячелетия назад. А поскольку он этого не сделал, ваша задача – обеспечить, чтобы это сделал его племянник Келанис.
Турвишар отвернулся. Это будет последний трагический акт в пьесе, на развитие которой ушло четыре тысячи лет. Ванэ станут смертными; последняя великая раса погибнет. Да, это даст время, но… это время будет оплачено ужасной ценой.
– А если он откажется? – спросил Кирин.
– Он не скажет нет, – ответила Таэна. – Он не посмеет. Я гарантирую это. Я отстранила твою мать от трона, дабы грех Териндела не повторился.
– Верно. – улыбка Таджи была в равной степени горькой и печальной. – Так что, по крайней мере, эта часть должна быть легкой.
Кирин мгновение изучал богиню с неуверенным выражением лица, а затем повернулся к остальным:
– Я ненавижу быть человеком, указывающим на то, что суп остыл, но разве не стоит выбрать кого получше вместо нас? Например, я почти уверен, что Тераэт – единственный, кто говорит на ванском.
– Ворасском, – рассеянно поправила его Тиа. – Ванэ и ворасы всегда говорили на одном и том же языке.
– Вот видишь? – произнес Кирин. – Я даже не знаю подходящего названия для этого языка.
Аргас усмехнулся:
– Я это исправлю.
Кирин откинулся на спинку кресла и выдохнул.
– Ты же понимаешь, что тебе нужно поговорить, – сказал Турвишар. – Если только ты не хочешь, чтобы я продолжил. В любом случае я в порядке.
– Просто думаю о том, как забавно, что я никогда не хочу начинать там, где это делают остальные. – Кирин пожевал губу, задумчиво глядя вдаль.
– И с чего бы ты начал? – спросил Турвишар.
Кирин забарабанил пальцами по стопке бумаг, покрытых формулами какой-то загадочной математики, которую во всем мире почти никто больше не понимал. Хотя – не совсем так. Возможно, где-то там дретты ее преподавали.
– Пустошь, – сказал Кирин.
Турвишар закрыл, а потом снова открыл глаза.
– Потому что все начинается и заканчивается там?
– По крайней мере, для меня, – ответил Кирин.
(История Кирина)
Я открыл глаза. Высоко над головой пронизанные серой облака сражались на израненном небе. Тошнотворная, тупая боль пульсировала в голове, так что потребовалось мгновение, чтобы понять, что мне это не кажется; я лежал, а мир двигался мимо меня. Воздух пах гнилью и был резким на вкус, кислоты расслаивались на легкий туман, от которого слезились глаза и перехватывало горло. От высокой влажности одежда и волосы прилипли к телу. Вдалеке слышался настойчивый напев.
Стоило мне увидеть эти облака, и сердце забилось быстрее, а волнение лишь усилилось. Я знал, где мы находимся, и с тех пор, как это место знало хоть какую-то радость, прошло много времени.
Я сел и огляделся. Меня бросили в медленно ползущую повозку. Рядом лежали три человека, по-прежнему находящиеся без сознания: Тераэт, Джанель и Турвишар[14]. Наши похитители даже не удосужились сменить ту богато украшенную одежду, что была на нас, когда мы попали в засаду, но при этом забрали наше оружие.
Повозку тянули двое животных. Я их не узнал, это были какие-то копытные существа с полосатыми задними ногами
