– Постойте, у меня есть еще вопросы, – перебил Орфин. – Что произошло с парнем на сцене? Как те другие сделали ему венец? А вот эти, – он быстро кивнул на призраков-статуй, – они вообще люди?
Отец Лукреций поднял ладонь, прежде чем Орфин успел продолжить, и гулко от души засмеялся.
– Вижу, ты совсем недавно среди нас. Тебе предстоит долгий путь, но мы поможем и поддержим. Сегодня ты видел чудо Вознесения: душа того юноши отыскала покой и свет – к тому мы все стремимся. Венец для него сплели наши зодчие – в том их дар и талант: пурга покорна их рукам. И разумеется, стражи Приюта – такие же блуждающие души, как ты и как все, разве что немного крепче и сильнее. В том их талант. А теперь, – повторил он тверже, – ступай вниз. Передай исповедарю, отцу Геласию, что желаешь заплатить десятину.
– Что это значит?
– Обыкновенный обряд для прихожан Приюта. Не страшись, тебе станет легче после этого.
– Я мог бы заплатить сразу вам, отче, без посредников, – с этими словами Орфин достал на свет статуэтку ангела и протянул священнику.
Тот принял ее с умилением. В его руках фигурка терялась, как детская игрушка.
– Какая занимательная вещица. Но нет, дитя, обряд не терпит изменений.
– Но чем мне тогда платить?
Лукреций загадочно улыбнулся.
– Послушайте, я же сказал, что не готов отдавать память.
– Отец Геласий заберет лишь толику в уплату за нашу защиту и заботу.
От разговора становилось всё тревожней. В ушах эхом звучало напутствие Алтая беречь память.
– Я был на острове, где таких фигурок десятки, – предпринял новую попытку Орфин. – Они бы так подошли Приюту…
– Это лишь хрупкий отголосок Бытого, дитя; безделица, что канет на повороте часов.
Лукреций поднял ангела на высоту собственного лица и мощно дунул на него. Верхний слой статуэтки разлетелся крупицами и пылью – остался только остов, похожий на окаменелый скелет. Орфин потрясенно моргнул и отступил на шаг от балюстрады.
– Отче, – раз трюк с подарком не удался, придется говорить напрямик. – Простите, если ввел вас в заблуждение. Но мне не нужны ни забота, ни покой. Я искал конкретного человека, и если ее здесь нет и не было – то я отправлюсь своей дорогой. Мне незачем оставаться, и я не собираюсь вступать в ряды Приюта.
– Шагнув под крышу собора, ты уже стал одним из нас.
Отец Лукреций вновь нависал над ним грозным великаном. Казалось, он способен раздавить череп в кулаке.
– То есть вы даже?.. – Орфин облизнул губы, спиной чувствуя присутствие стражей позади. – Зачем я вам? Разве?..
– Довольно, дитя, – гулко оборвал его Лукреций. Он казался настолько огромным, что было странно, как край балкона не проламывается под ним. – Не заставляй отца Геласия ждать. Ступай вниз и не нарушай больше наш распорядок. Я понаблюдаю за тобой.
– Пожалуйста, просто дайте мне время! Я ведь всё равно никак не сбегу.
Лукреций легонько повел рукой, и позади Орфина раздались тяжелые шаги. Рука, твердая, как камень, коснулась его чуть выше локтя.
– Я иду, я сам, – быстро сказал он, разворачиваясь.
Двое призраков-статуй сопроводили его вниз по лестнице. Священник в черно-золотой рясе, служивший мессу и касавшийся лбов, успел спуститься со сцены. Его лицо было скрыто низким капюшоном, отчего он напоминал Смерть со средневековых гравюр.
Орфин судорожно огляделся, но всюду были стражи. Он заставил себя сделать пару шагов в сторону жнеца. Чёрт! Причастие выглядело невинно со стороны, но эти пустые взгляды… Чем здесь опаивают?
