– Она ни разу не назвала тебя отцом, – заметила Гуинллиан.
– В отличие от парнишки Ронуин считает меня виновным в смерти матери. Она никогда не любила меня, сестра, и, как все дети, хотела, чтобы мать уделяла внимание только ей. Каждый раз, когда я навещал мою прекрасную Валу, девочка смотрела на меня волчонком. С годами ничего не изменилось, но это не важно. Главное, чтобы она почитала и слушалась меня.
– Не знаю как насчет почтения, но она верна слову. Ронуин не подведет тебя, и если нарожает своему лорду много детей, тот со временем полюбит ее. Поддержка мужа будет необходима ей, когда Англия и Уэльс вновь станут врагами, что, несомненно, произойдет рано или поздно.
– Такова ее судьба. Мне же предназначено иное, более важное, – задумчиво сказал Ллуэлин. – А теперь, сестра, мне пора. Вот, возьми это. – Он положил ей на колени два кожаных мешочка. – Здесь плата за обучение моей дочери.
Я доволен успехами Ронуин, но, когда вернусь, ожидаю увидеть настоящее чудо.
– И ты его увидишь, – пообещала Гуинллиан.
– Знаю. Ты всегда выполняла обещания, сестрица, и я благодарю тебя за это, невзирая на то что полностью разорен.
– Не жалуйся, Ллуэлин, – рассмеялась она. – Дешево, да гнило – слышал такую поговорку? Доброго тебе пути.
Наступила зима, устлавшая снегом холмы. С дальних пастбищ привели овец и по ночам держали в загонах, чтобы уберечь от волков. Ронуин с удивлением узнала, что зима – время празднеств. В конце ноября отметили день святой Екатерины, потом других святых, и так шло до самого Рождества – дня, когда, как объяснили Ронуин, родился Иисус, сын Божий, сошедший на землю во искупление грехов людских. Ронуин находила утешение в христианстве, считая подвиг сына Божьего, принявшего смерть за людей, благородным и великодушным. Аббатиса улыбнулась, когда Ронуин сказала ей об этом.
Аббатиса отдала распоряжение окрестить племянницу в день Рождества.
Двенадцатая ночь возвестила об окончании праздников. Ронуин снова с усердием принялась за работу и постепенно начала понимать, что острый ум может быть таким же беспощадным и грозным оружием, как меч. Теперь она перешла под крылышко сестры Рэн, под внешностью пухленького херувимчика которой скрывались незаурядные способности широко образованной для своего времени женщины. Если верить сплетням Элен и Арлейс, когда-то она была любовницей могущественного лорда, одевалась мужчиной и посещала университет.
– Ты сообразительна, Ронуин, – похвалила дочку принца после первого же занятия сестра Рэн. – Твои разум и рассудительность прослужат тебе куда дольше, чем красивое тело. Именно так я и удерживала своего повелителя до самой его смерти.
– Значит, слухи правдивы? – удивилась Ронуин, пораженная тем, что монахиня признается в греховной жизни.
– Разумеется, – рассмеялась сестра Рэн. – Да я никогда и не делала из этого тайны, дитя мое. Когда-то я любила и была любима. И всегда оставалась верна ему, как и он мне.
– Но он имел жену, – напомнила Ронуин.
– Да. Леди Арлетт была женщиной доброй и хорошей, принесла в приданое плодородные земли, родила здоровых детей, воспитала их в послушании и уважении к отцу. Лорд относился к ней с огромным уважением, был предан супруге, хотя содержал при этом меня. Когда он умер, мы вместе обмыли его тело и зашили саван. Теперь она – одна из благодетельниц Аббатства милосердия.
– Значит, мужчина способен любить не одну женщину, – задумчиво вздохнула Ронуин. – Этого я не знала. Думала, что после произнесения обетов мужчина и женщина навеки связаны и не имеют права смотреть ни на кого другого.
