Не проходило недели, чтобы Лидия не притащила в свою комнату предмет ее мечты нежно-розового, нежно-фисташкового, нежно-голубого… в общем, понятно: всех оттенков нежнятины. С помощью техник декупажа (Боже, благослови интернет!) Лидия сама отшлифовала и перекрасила старую мебель: крепкую дубовую кровать и дубовый же гардероб, книжный шкаф и сервант под орех – в волшебный кремовый оттенок с небольшими потертостями, которые символизировали кантри-стиль или стиль «Прованс», в общем, прелестную сельскую Европу. Окончательно Лидия переместилась в мир сквайров и леди, когда в любимом магазине она купила трехслойные шторы с подборами: одни были цвета нежного лосося, другие – кремовые с лососевыми цветочками, а третьи – кремовый тюль с такими же цветочками, но уже кремовыми. Оставалось только переклеить обои, которые носили очевидное название «Английский ситец» и поверх них закрепить полочки и этажерки, бра и зеркала. В комнате теснились комод, кресло и ломберный столик, на многочисленных поверхностях фарфоровые и деревянные фигурки толпились вместе с салфетницами, бокальницами, открыточницами и прочими приспособлениями, без которых ни одна английская леди не мыслила своего существования.
Женщина, правда, забывала, что ее британские единомышленницы тащили всю эту суету в свои минимум стометровые коттеджи, а не в комнату в коммуналке. Но, что поделать, Лидия не боялась трудностей. В последнее время ей даже приходилось есть, стоя у подоконника, на котором среди многочисленных кашпо с цветочками, подсвечников с ракушками и шкатулок с секретами еще оставалось достаточно места, чтобы поставить тарелку с сентиментальным рисунком и чашки с неразборчиво напечатанными замками. Зато на прелестном кованом столике, покрытом салфеткой с мережками, была выставлена ее коллекция, предмет ее гордости, фарфоровые фигурки котов и котиков. Да, Лидия Воронкина, которую прозвали в Следственном комитете «Воронок» за цепкую неотвратимость ее следственной хватки, за почти стопроцентную раскрываемость и отсутствие эмоций, в частной жизни была сентиментальной фанаткой нежнятины.
За стеной послышалось движение и хлопнула входная дверь. «Хорошо бы не возвращался, остаться бы одной в моем инглиш хоуме». Но за стеной ползал и шевелил своими щупальцами тот самый отвратительный гомункул, которого она от всей души ненавидела.
Все смешалось в доме Терлецких. Откровенно говоря, все давно смешалось в этом доме, примерно месяца за два до того, как Лаура превратилась в почетную коматозницу. Хозяин загулял: откуда-то привез юное небесное создание, «спортсменку, комсомолку и просто красавицу» Леночку Мисину и поселил ее прямо в поместье, правда, не в Большом доме, а в гостевом. Жена Хозяина гордо удалилась в Ниццу в надежде, что муж перебесится, но на Лазурке в ноябре было холодно и сыро, и Лаура вернулась, готовая к боевым действиям. Во время ее отсутствия прислуга выполняла распоряжения Леночки, а в основном ее мамы, Раисы Леонтьевны. Особо пикантным на непросвещенный взгляд выглядел возраст будущей тещи Хозяина: она была моложе будущего зятя лет на десять. Эти непросвещенные и недоброжелательные взгляды было кому демонстрировать: в левом флигеле большого дома проживал сын Хозяина от второго брака, бизнесмен и известный московский плейбой Георгий, а в правый, который был закрыт последние годы, неожиданно вернулась банкирша Гейл, по мужу леди Вордсворт, а по отцу Терлецкая Галина, дочь Хозяина от первого брака.
