– В чем дело, Лофтус?
Тот уже был в дверях и, обернувшись, посмотрел на Стефена через плечо с еле уловимой елейной улыбочкой.
– Как будто вы не знаете!
– Конечно не знаю. Что случилось?
– Да ничего особенного, очевидно. Если не считать того, что крошка Дилл, кажется, немного набедокурила.
«На что он намекает?» – подумал Стефен. Но тут же выбросил эту мысль из головы и, посмотрев, нет ли для него писем, пошел к себе наверх. А там на жестком стуле, стоявшем посреди комнаты, в своем парадном платье, соломенной шляпке с узенькой ленточкой и в белых нитяных перчатках сидела Дженни.
При его появлении она тотчас, но без особой торопливости поднялась и в ответ на его изумленный взгляд, ибо она обычно не появлялась в Доме по субботам, сказала:
– Вы уж извините меня за вольность, сэр. Но очень нужно мне было вас видеть. А больше мне вроде бы и негде ждать вас.
– Ничего, ничего, – неуверенно заметил Стефен. – Садись же. Вот так. В чем дело?
Он направился к камину, а она снова присела на краешек стула, церемонно сложив на коленях руки в перчатках.
– Видите ли, сэр, я сегодня ухожу отсюда. Получилось это, прямо сказать, нежданно-негаданно. А вы были так добры ко мне, что как же я уйду и не попрощаюсь с вами.
– Мне очень жаль, Дженни. Я не думал, что ты так скоро покинешь нас.
– Да и я тоже не думала, сэр. Только, видите ли, они все узнали.
– Узнали? – ничего не понимая, переспросил он.
– Да, сэр. – Она деловито кивнула и откровенно, без всякого смущения пояснила: – Я сама во всем виновата, надо же быть такой дурочкой: пришла вчера без корсета. Я ведь и не думала, что уже заметно. Но нашу повариху не проведешь. Она сразу помчалась к отцу-наставнику.
– Ничего не понимаю… О чем ты говоришь?
– Да неужели вам не понятно, сэр: у меня будет ребенок!
Стефен до того растерялся, что не мог слова вымолвить. Наконец, чувствуя, что положение обязывает его сделать внушение, он, заикаясь, пробормотал:
– Боже мой, Дженни… да как же ты могла?
– Должно быть, я тогда голову потеряла, сэр.
– Что?!
– Да ведь люди-то не деревяшки, сэр. От этого никуда не уйдешь. О, со мной-то все в порядке, можете не сомневаться. Алф – парень верный. Я ведь говорила вам, что он служит на корабле стюардом и мы поженимся, когда он вернется.
Оба немного помолчали; Стефен с возрастающей симпатией смотрел на Дженни.
– Ты, как видно, любишь его.
– Да, как видно, сэр. – Лукавая улыбка на миг озарила ее молодое, свежее личико. – Он куда старше меня, конечно. И должна признаться, если бы не те две кружки пива, что я выпила тогда в «Благих намерениях», я бы ни за что не сдалась. Но конечно, я могла бы нарваться на парня куда хуже. Алф-то все-таки порядочный. И образованный. Он любит музыку и сам научился играть на губной гармонике.
Новая пауза.
– Что ж… нам будет очень недоставать тебя, Дженни.
– Мне тоже будет недоставать вас, сэр. Должна сказать, уж очень вы были ко мне добры. Не то что другие.
– Кто же это?
– Ну, перво-наперво – отец-наставник, сэр. Должна сказать, уж и задал же он мне трепку перед тем, как уволить.
– Значит, ты уходишь не по своему желанию?
– Ах что вы, сэр. Мне это совсем ни к чему…
Я ведь себя кормлю, родителей моих давно нет на свете. Но отец-наставник сказал, что нельзя такую заразу держать в доме, когда тут живут трое молодых мужчин, и прогнал меня.
Стефен прикусил губу. Поглядывая исподтишка на девушку, он заметил, что, несмотря на обычное спокойствие и добродушие, она выглядит бледной и расстроенной. Он мог бы поклясться, что в ней нет ни капли испорченности.
