– Но помни, что нас трое, да еще две служанки и четверо челядинцев. Ах, боже мой, я до сих пор тебя и не познакомила с нашей компанией!
Тут она обратилась к своим спутницам:
– Вы знаете, ваць-панны, кто он, но он не знает, кто вы; познакомьтесь, хоть впотьмах. У нас до сих пор даже печки не затопили. Вот это – панна Кристина Дрогоевская, а та – панна Барбара Езерковская. Мой муж их опекун, они сироты, живут с нами. Жить самостоятельно таким молодым паннам не подобает.
Пока сестра говорила это, Володыевский поклонился обеим паннам по-военному, а они, слегка приподняв пальчиками платья, присели, причем панна Езерковская мотнула головой, как молодой жеребенок.
– Итак, садимся и едем, – сказал Михал. – Живет со мной пан Заглоба, которого я просил похлопотать насчет ужина.
– Тот самый знаменитый Заглоба? – вдруг спросила панна Езерковская.
– Баська, молчи! – сказала пани Маковецкая. – Я только боюсь, не хлопотно ли вам с нами будет?
– Уж если об ужине хлопочет пан Заглоба, – ответил маленький рыцарь, – то нас может приехать вдвое больше, и на всех хватит. Прикажите выносить вещи, ваць-панны. Для вещей я взял тележку, а шарабан Кетлинга такой удобный, что мы вчетвером разместимся. Вот что мне пришло в голову: если слуги у вас не пьяницы, то пусть они подождут здесь до утра с вещами и с лошадьми, а мы захватим только самое необходимое.
– Незачем вещи оставлять, возы еще не распакованы, надо только запрячь лошадей и можно ехать. Баська, поди присмотри!
Панна Езерковская бросилась в сени и вскоре вернулась с известием, что все готово.
– Ну, и пора! – сказал Володыевский.
Через минуту они сидели уже в шарабане и ехали к Мокотову.
Пани Маковецкая с панной Дрогоевской поместились на заднем сиденье, а на передней скамейке – маленький рыцарь с панной Езерковской. Было уже темно, так что он не мог разглядеть их лица.
– Вы знаете Варшаву, ваць-панны? – спросил маленький рыцарь, наклоняясь к панне Дрогоевской и возвышая голос, чтобы заглушить стук колес.
– Нет, – ответила она низким, но звучным голосом. – Мы настоящие провинциалки и до сих пор не знаем ни знаменитых городов, ни знаменитых людей.
Сказав это, она немного наклонила голову, как бы желая дать этим понять, что к числу таких людей она причисляет и Володыевского. Он с благодарностью принял ответ. «Какая обходительная девица!» – подумал он. И тотчас же начал ломать голову, каким бы комплиментом ей отплатить.
– Если бы этот город был в десять раз больше, то и тогда ваць-панны могли бы служить лучшим его украшением, – сказал он наконец.
– А вы почем это знаете, ваць-пане? Ведь темно! – сказала вдруг панна Езерковская.
– Ишь, коза! – подумал пан Володыевский.
Но он ничего не ответил, и некоторое время они ехали молча; вдруг панна Езерковская опять обратилась к маленькому рыцарю:
– Вы не знаете, ваць-пане, хватит ли места в конюшне? У нас десять лошадей и две верховых.
– Хватит места и для тридцати.
– Фью, фью! – просвистела в ответ Бася.
– Баська! – остановила ее пани Маковецкая.
– Да, хорошо – Баська, Баська! А кто всю дорогу должен был думать о лошадях?
Беседуя так, они, наконец, подъехали к дому Кетлинга. По случаю приезда гостей все окна были ярко освещены. Навстречу им выбежала прислуга с паном Заглобой во главе, он бросился к повозке и, увидав трех женщин, спросил:
– В лице кого я буду иметь честь приветствовать сестру моего лучшего Друга Михала и мою благодетельницу?
