И лицо пана Собеского разгорелось, он поднял кверху голову, напоминавшую голову римского цезаря, и, протянув руки, воскликнул:
– Господи! Не пиши на стенах наших мане, текел, фарес[11] и позволь мне возродить мою отчизну!
Наступило минутное молчание.
Маленький рыцарь сидел, опустив голову, и чувствовал, что он начинает дрожать всем телом.
Гетман некоторое время ходил быстрыми шагами по комнате, потом остановился перед маленьким рыцарем.
– Примеры нужны, – сказал он, – примеры ежедневные, которые бросались бы в глаза! Володыевский, я тебя зачислил в первые ряды нашего братства. Хочешь ты принадлежать к нему?
Маленький рыцарь встал и, обняв колени гетмана, сказал взволнованным голосом:
– Вот! Услыхав, что мне опять надо ехать, я подумал, что меня обижают, что мне надо дать отдых ради моего горя, а теперь я вижу, что согрешил, и… каюсь за такие мысли, и говорить не могу, ибо стыдно мне…
Гетман молча прижал его к груди.
– Нас – горсточка, – сказал он, – но другие последуют нашему примеру!
– Когда ехать? – спросил маленький рыцарь. – Я бы и в Крым мог отправиться: я там уже бывал!
– Нет, – сказал гетман. – В Крым я пошлю Рущица. У него там есть побратимы и даже однофамильцы, говорят, даже двоюродные братья, которые детьми были захвачены ордой, они обасурманились и дошли до высоких должностей у басурман. Они ему будут во всем помогать; а ты мне нужен в поле, ибо нет тебе равного загонщика.
– Когда мне ехать? – снова спросил маленький рыцарь.
– Не позже, как через две недели. Мне надо еще переговорить с паном коронным подканцлером и с паном подскарбием, написать письма Рущицу и дать ему инструкции. Но дело спешное, будь готов!
– С завтрашнего дня я буду готов.
– Да вознаградит тебя Бог за добрые желания, но так скоро не надо. Поедешь ты ненадолго, если только не будет войны, ты мне понадобишься в Варшаве во время выборов. Слышал о кандидатах? Что говорит о них шляхта?
– Я недавно покинул монастырь, а там не о мирских делах думают. Я знаю только то, что мне говорил пан Заглоба.
– Правда! Я могу от него все разузнать. Он пользуется среди шляхты большим влиянием. А ты за кого подашь голос?
– Сам еще не знаю, но думаю, что нам нужен король из военных.
– Да, да! И я уже наметил такого. Одно имя его ужасает соседей-врагов; нам нужен человек военный, как был Стефан Баторий. Ну, будь здоров, солдатик… Нам нужен военный… Повторяй это всем… Будь здоров. Да наградит тебя Бог за готовность…
Пан Михал простился и ушел.
По дороге он все раздумывал. Бедняга был рад, что у него впереди еще неделя или две; ему была приятна та дружба и то утешение, которое ему давала Кшися Дрогоевская. Его радовало и то, что он вернется к выборам, и он возвращался домой уже без горечи в сердце. Да и степи имели для него некоторую прелесть, и он, хотя и бессознательно, по ним тосковал. Он слишком привык к этим беспредельным пространствам, где воин чувствует себя скорее птицей, чем человеком.
– Ну что ж, поеду в эти бескрайние поля, к станицам, курганам, опять заживу прежней жизнью, буду ходить в походы, как журавль охранять границы; весной в траве рыскать… Ну, да, поеду, поеду!
Он пришпорил лошадь и помчался вскачь, ибо давно соскучился по быстрой езде, по свисту ветра в ушах… День был ясный, сухой, морозный. Снег подмерз и скрипел под ногами лошади. Снежные комья вылетали из-под ее копыт. Пан Володыевский летел так, что слуга остался далеко позади, так как лошадь у него была хуже.
