Погода, вопреки ожиданиям, стояла просто чудесная. Золотистые барашки облаков радостно клубились по ослепительно лазурному небу, умытая ночным дождём свежая листва слегка подрагивала, раздуваемая тёплым приветливым ветерком. Совершенно мультяшная картинка!
– Благодать-то какая, Лиззи! – восхитилась я, с наслаждением вдыхая напоённый утренней прохладой воздух. – Того гляди, ты меня ранней пташкой сделаешь!
Сзади раздалось неуверенное покашливание и, обернувшись, я увидела нашего соседа с третьего этажа дядю Жору, старика добрейшего, но по жизни допившегося до такой кондиции, что его прежний облик, увы, почти совершенно стёрся из моей памяти.
В старые времена в гражданской одежде я его никогда не видела, он всегда, по будням и праздникам, ходил в военной форме и не расставался с портфелем, в котором, правда, всегда что-то подозрительно булькало и звякало, и он временами по нему похлопывал рукой, удовлетворённо хмыкая.
Поболтать у подъезда дядя Жора любил, неизменно находясь в благостном расположении духа, обо всех отзывался одобрительно, за что пользовался всеобщим расположением. За исключением, пожалуй, только собственной жены. В отличие от него, она в благостном расположении духа пребывала крайне редко, а, заслышав вышеупомянутое бульканье и звяканье, и вовсе впадала в чёрную меланхолию, за что, в общем, осуждать её было как-то совестно. В конце концов она благополучно отбыла из нашего дома в неизвестном направлении с чемоданом и хмурым краснолицым прапорщиком, после чего дядя Жора запил окончательно и в форме появляться перестал.
– Ну что, коза, прогуливаешься?
– Прогуливаюсь, дядь Жор, с собачкой вот…
– А, ну-ну. Что ж, дело молодое… – понимающе кивнул старик, неловко похлопав себя по карману. На нём были мятые синие тренировочные штаны с пузырями на коленях и всё тот же китель, правда, уже изрядно затёртый и без погон.
– Ты это… как его… я, вишь, тут с утреца маюсь… у тебя червончика-то не будет? Мне б до пенсии… Отдам я, не сомневайся.
Он крякнул и досадливо сплюнул себе под ноги изжёванную «беломорину».
– Хорошо, дядь Жор. Я и не сомневаюсь.
Стараясь не смотреть на него, я порылась в кармане и протянула сложенную купюру.
– Ну спасибо, коза, выручила… Я что ж… твоё-то дело молодое… а я уж куда теперь…
И махнув рукой, он сутуло поплёлся по дорожке. Я вздохнула и двинулась к киоскам.
Купив сигареты, мы с Лизой полчаса побродили по окрестным дворам, одинаково радуясь прогулке, и наконец повернули к дому.
Войдя во двор, я заметила, как от нашего подъезда, лихо развернувшись, стремительно отъехала тёмно-синяя «ауди» с тонированными стёклами.
Первое, что я увидела, войдя в квартиру, была заспанная Валюшкина физиономия с круглыми от удивления глазами.
– Где тебя носит-то спозаранку?
– Ты что забыла, что я давеча в собаководы-любители записалась? Конец теперь золотой утренней дрёме. Да и сигареты кончились. Мы с тобой вчера три пачки уговорили на нервной почве.
– A-а. А я-то думаю, что это ты ни свет ни заря вскинулась? А тут к тебе, пока вы прогуливались, визитёры наведались.
– Какие ещё визитёры? – удивилась я.
– А ты не догадываешься? Двое из ларца, одинаковых с лица. Гостинчик такой миленький оставили, – хихикнув, Валька махнула рукой в сторону кухни. – Хочешь – мороженого, а хочешь – пирожного.
– Что ты несёшь? – поморщилась я.
– Пойди, посмотри в кухне. Я внутрь ещё заглянуть не успела, но на вид впечатляет. Похоже, прекрасный принц всерьёз озаботился твоим драгоценным здоровьем. Слушай, а может, он кустодиевские формы предпочитает и тебя нашёл чересчур худой? – продолжала веселиться Валька, настойчиво подталкивая меня к кухонной двери.
